|
Орговский пост!.. Кордонные казаки сворачивают службу: хранить уже нечего, коли прошла вперед армия. Дорога забирает вправо, потом все вверх и вверх... Чингильский перевал; пока пройдешь его, захочешь рубаху переменить, нелюбимую жену вспомнишь, лютому врагу обиды простишь. "Агры-Даг" - таково название горным страхам. - Слава богу, - крестятся пожилые, когда перевал закончился, - теперь, кажись, от неба к земле идем!.. И вдруг за поворотом зовет петух, выходит на крыльцо в панёве и бусах девка Алена, визжат на коромысле пустые ведра ведра, толкуют старички на завалинках, пятистенки смотрятся в ущелье резными окнами, потянуло из тру6 над избами ядреным духом печеного хлеба. Но - нет: здесь не напоят солдата водой, не всплакнут по его судьбине, доведя до околицы, старая бабка не сунет в ранец печеных яичек, не дадут глотнуть молочка. Угрюмо и одичало проходят русские солдаты через такие деревни: молокане да духоборы, беглецы из России, они притулились к туркам, ищут за горами высокими свою веру. - Ать-два... Ать-два! - иногда кричали офицеры. Идет вперед армия - лишь один ее эшелон, а сколько таких эшелонов проходит сейчас, и земляки где-то уже шагнули через Дунай - навстречу славянам: там-то небось веселее!.. Спустились еще ниже. Вот уже и долины - солончаки, сады и мельницы. Армянские аулы, курдские шатры плещутся шелками в ущельях, в зелени бузины. Пахнуло живым, человеческим. Дорога распахнулась пошире. Вода плещется в бурдюках, замотанных в мокрые циновки. Трещат по камням, как митральезы, лазаретные линейки и аптечные двуколки. Крякают на ухабах артиллерийские фургоны. Ракетные станки <Ракетное оружие нашло применение в войне 1877 - 1878 годов, хотя было еще далеко не совершенно. Русские офицеры того времени приписывали ракетам сильное деморализующее действие на противника, особенно на конницу. Внешне ракетный станок напоминал современный миномет. С вооружения русской армии ракеты были сняты в восьмидесятых годах прошлого столетия>, словно одобряя все это, кивают треногами на поворотах. Важно плывут заноздренные в кольца верблюды: на их горбах ящики с гранатами, патроны в переметных хурджинах, плоты из гуттаперчи для переправ через реки. Следуя за эшелоном, дымят походные кузни; два коваля, ефрейтор и солдат, тут же, скинув мундиры, бьют молотами по железу, спешат не отстать от эшелона. И совсем уж в хвосте отряда, невидимая в облаке пыли, орущая и блеющая, тащится гонимая гуртоправами баранта овец - запас жира и мяса для баязетского гарнизона. Идет солдат, шагает солдат. На всю войну отпустили ему 182 патрона, и учили его фельдфебели так: - Ты, деревенщина, три выстрела дай, а потом - беги; коли добежал живой, - сучи яво штыком, нехристя, о пальбе же забудь теперича, потому как не твоего это ума дело!.. Офицеры учили фельдфебелей иначе: - Понимаешь, братец, дело-то тут такое, как бы объяснить тебе попроще?.. Солдат - дурак ведь, сам знаешь, учить его трудно. А так - пусть себе штыком бьется: дураку оно проще!.. Генералы учили офицеров поточнее: - Господа, пусть в Европе выдумывают что хотят. Техника там, все такое... Суворовы-то все равно не у них, а у нас были. Мужик у нас, слава богу, темный: его на врага надобно только науськать, а там глядишь, дело-то и завертится... Генералов же учили тоже, но преподносили им эту мысль уже в ином виде: - Штык дает, ваше превосходительство, самый быстрый и решительный результат, активно воздействуя при этом морально, в то время как огнестрельное оружие подобного результата не имеет и, подрывая нравственную основу, ослабляет потенцию наступления. |
