|
- Покорить азиата можно только в том случае, если оставите ему лазейку для отступления. Иначе он напялит папаху на глаза, кинжал - в одну руку, шашку - в другую, и тогда вам, Карабанов, придется скверно... В груде казацких тел, полегших словно после побоища, Андрей с трудом отыскал своего урядника. Трехжонный после сна долго соображал, отплевываясь в темноту, потом сунул в рот два пальца и свистнул соловьем-разбойником - сбатованные кони шарахнулись от костров. Казаки поразили поручика своей готовностью: каждый провел ладошкой по лицу, точно умылся, смотал кошму, на ощупь увязал свое добро в саквы, и, похватав ружья, через две минуты сотня уже была в седле. Отовсюду поднимались с земли взлохмаченные головы солдат и милиционеров. - Ну, чего взбулгатились? Дрыхните дальше, - сказал Трехжонный кому-то. - Ты не из нашей сотни. Это вторую до краю света загнать решили... - Казаки, справа... по двое... рысью! Позевывая, в шинели наопашь, подошел Потресов: - Голубчик, вы так орете. Куда это вы? - Все там будем, Николай Сергеевич... Я знаю только одно: моя сотня идет на Баязет, но как нас встретят - цветами или пулями, я тоже не знаю. Прощайте, майор!.. Ночная дорога была прохладной, и лошади, несмотря на усталость, шли бойко. Поначалу всадники тяжко, до хруста в челюстях, зевали, потом ничего, встряхнулись. Кобылятники (казаки, ездившие на кобылах) больше придерживались обочин: время было весеннее, жеребцы по первой траве бесились, кобылы тоже рядом с ними шли под седлом неспокойно. Возле одного костра сидели солдаты другой части отряда, из-под ладоней всматривались в темноту, вспугнутую фырканьем коней, лязгом стремян и оружия. - Эй, - крикнул Карабанов, - на Каракилис так ехать или дорога сама свернет? - Мы не здешние! - донеслось от костра. Ехали дальше. Всходила луна. Лорд бежал ровно и гладко. Мягкий чувяк хорошо прощупывал стремя. У казаков, которые побогаче, матово отсвечивали в темноте серебряные газыри. В одном месте Андрей едва не сшиб с ног какого-то человека, схватившего под уздцы его лошадь. Это был молоденький юнкер из артиллеристов, наивный и восторженный: его солдаты перетаскивали куда-то зарядные ящики. - Что тебе, брат, надобно? - спросил Андрей. - Кстати, - ответил юнкер, - ты назвал меня братом. Так будем же с этой ночи братьями... Вы сейчас, случайно, идете не на Алашкерт? Тогда пойдем вместе! - С удовольствием бы, коллега, - ответил поручик. - Но у меня бестранзитный билет от самого Петербурга до Баязета. - Я вам завидую, - сказал юнкер. - Говорят, сказочный город восточной неги и прекрасных тоскующих одалисок... - Извините. Романтика не по моей части, - ответил Карабанов и, грудью коня отодвинув юнкера с дороги, погнал свою сотню дальше - во мрак... Висячий мост через ущелье держался на канатах, но канаты, как и следовало ожидать, были уже подрезаны турками. Укрепив мост веревками походных арканов, казаки по одному перескочили пропасть и, выбравшись из ущелья на дорогу, спешились. Подтягивали стремена, отторочивали от седел оружие. У кого душа была поласковее да подобрее, тот скармливал своей лошади сухари и куски сахара. Карабанов развернул карту, велел уряднику посветить. Но едва Трехжонный чиркнул спичкой, как вжикнули пуля и косо рванула карту, зарывшись в песок. - Видать, курды, - сказал урядник. |
