– Вы это серьезно? – спросил он.

– Угу. Но это хлопотно как черт знает что, да и смазать эти отпечатки проще простого.

– Ох, – сказал Баттерс. – Но вы думаете, на трупе могло сохраниться что-то такое?

– Возможно.

– Это было бы очень кстати.

– Надеюсь.

– А почему вы тогда все время этим не пользуетесь?

– Это дело тонкое, – ответил я. – В том, что касается магии, с точностью у меня неважно.

Он нахмурился, и мы покатили тележку из смотровой.

– А ваша волшебница-недоучка может?

– Чародейские способности – штука очень индивидуальная, – сказал я. – Одному чародею лучше дается одно, другому – другое. Тут все зависит от врожденных свойств, от личного опыта. У каждого свои сильные стороны.

– А у вас? – поинтересовался он.

– Находить предметы. Следить за предметами. Разносить все к чертовой матери – это у меня особенно хорошо получается, – я ухмыльнулся. – Перенацеливать энергию. Использовать энергию с тем, чтобы она вступала в резонанс с энергией тех предметов, которые я хочу найти. Накапливать энергию для того, чтобы использовать ее потом.

– Ага, – кивнул он. – И все это не требует точности?

– Ну, я достаточно набил руку, чтобы делать это более-менее точно, – сказал я. – Но… Одно дело, бренчать по гитарным струнам, и совсем другое – исполнять сложную испанскую пьесу.

Баттерс обдумал это и снова кивнул.

– А девчонка, значит, гитарист-виртуоз?

– Почти что так. Силы у нее, конечно, поменьше, чем у меня, но у нее врожденные способности к деликатной магии. Особенно к той, что связана с ментальностью и эмоциями. Собственно, из-за этого она и напоролась на неприятности с…

Я прикусил язык, не договорив. Только мне не хватало еще обсуждать с кем-то Моллины нарушения Законов Магии. Ей и без того нелегко пришлось после тех ужасов, что она натворила по незнанию, так что живописать ее монстром-недоучкой было бы с моей стороны самым последним делом.

Секунду-другую Баттерс вглядывался в мое лицо, потом кивнул и сменил тему.

– Что вы думаете, она найдет?

– Представления не имею, – признался я. – Потому и пробуем.

– А вы сами смогли бы это сделать? – поинтересовался он. – То есть, я хочу сказать, если пришлось бы?

– Я пробовал что-то в этом роде, – уклончиво ответил я. – Но я не слишком силен в настройке, и результат оказался практически невнятным.

– Вы говорили, ей это может быть неприятно, – сказал Баттерс. – Почему?

– Потому что если там что-то еще сохранилось, и она сумеет уловить это, ей придется пережить это. От первого, так сказать, лица. Как будто это произошло с ней.

Баттерс негромко присвистнул.

– Ох. Да уж. Пожалуй, такое и впрямь неприятно.

Мы вернулись в первую комнату, и я заглянул в щелку, прежде чем открывать дверь и завозить каталку. Молли сидела на полу в позе лотоса, закрыв глаза и склонив голову чуть набок. Кончики больших и средних пальцев чуть касались друг друга.

– Тихо, – прошептал я. – Никакого шума, пока она не закончит. Ясно?

Баттерс кивнул. Как мог тихо, я отворил дверь. Мы закатили тележку в комнату, оставили ее перед Молли, по моему жесту молча отошли к дальней стене и приготовились ждать.