|
…Или, может быть, его все же допрашивали? – возвысив голос, закончил он. – Кто допрашивал? – рявкнул Карманьола. – Черт возьми, на что вы намекаете? – Вы прекрасно понимаете, на что я намекаю. Благодаря вам мы едва не совершили убийство, и теперь нам осталось только выяснить, дурак вы или злодей. Заревев, словно бык, Карманьола бросился на него, но другие капитаны встали между ними, образовав живой барьер; принцесса вскочила на ноги и в резких выражениях потребовала восстановить порядок. И удивительно – загрубевшие, малообразованные вояки беспрекословно повиновались этой хрупкой, худенькой девушке, почти девочке, с гордо вскинутой головой и сверкавшими огнем темными глазами на бледном лице. – Капитан Уголино, такие слова недостойны вас, – укорила его принцесса. – Вы забыли, что если посыльный не был допрошен, то вина за это ложится на всех нас. Мы слишком предвзято отнеслись к свидетельствам против принца Вальсассины. – Это вы сами сейчас чересчур предвзято относитесь к Вальсассине, – вмешался Карманьола. – Зачем понадобилось ему снимать осаду, если он не союзник Теодоро? Ну, что вы скажете! Вопрос был адресован всем присутствующим, и Уголино да Тенда взял на себя смелость ответить на него. – Вспомните, как Белларион послал своих людей удержать мост в Карпиньяно, пока вы возились со своими наплавными мостами. Его намерения не всегда очевидны для таких тупиц, как мы с вами, Карманьола. Карманьола злобно посмотрел на него. – Мы обсудим это чуть позже и в другом месте, – пообещал он ему. – Вы использовали выражения, которые моя честь не позволит мне забыть. – Может быть, и неплохо, если вы хорошенько запомните их, – ничуть не смутившись, отозвался Уголино. – А теперь, мадонна, позвольте откланяться. Через час моя кондотта уходит из лагеря. Она с болью взглянула на него. – Я очень сожалею, мадонна, – ответил он на ее взгляд. – Поспешные умозаключения соблазнили меня уклониться от исполнения своего долга по отношению к принцу Вальсассине, и теперь я должен немедленно исправить сделанную мной ошибку. Он низко поклонился ей, взял со стула свой плащ и, позвякивая шпорами, направился к двери. – Эй, постойте ка! – выпалил ему вслед Карманьола. – Прежде чем вы уйдете, мы должны свести счеты между собой. Уголино повернулся на пороге и выпрямился во весь свой внушительный рост. – Я предоставлю вам такую возможность лишь после того, как получу ответ на свой вопрос: дурак вы или злодей, – сказал он, – и только в том случае, если выяснится, что вы – дурак. – Ваше высочество, позвольте мне задержать его, – обратился к принцессе Карманьола, побледневший от гнева и унижения. – Нельзя дать ему уйти. Но она отрицательно покачала головой. – Нет, синьор. Я никого насильно не задерживаю здесь. И капитан Уголино прав, как мне кажется, в своем решении. – Прав? О Боже! Как он может быть прав? – подняв глаза к крестовому своду потолка, возопил он и повернулся к остальным капитанам: – А вы? – спросил он. – Вы тоже не прочь чем то оправдать свое неповиновение? – Синьор, если мы все совершили ошибку, мы должны честно признать это, – поспешил ответить ему Беллуно, который был офицером его кондотты. – Я рад, что у вас осталась хоть капля честности. А у остальных? – окинул он гневным взором трех других капитанов. Они закивали в знак согласия с Беллуно, но дезертирство даже их всех не нанесло бы такого ущерба его армии как уход Уголино, чья кондотта насчитывала почти тысячу человек. |
