— Она зажиточна, — неловко отвечалъ хозяинъ. — У нея маленькая бумажная лавочка въ городе; старинное, верное дело. Она изъ методистокъ и очень строгой нравственности.

— Какъ разъ то, что тебе нужно, — заметилъ м. Стайль, ставя стаканъ на столъ. — А что ты скажешь насчетъ прогулки?

М. Буртонъ изъявилъ согласіе и, спрятавъ черную бутылку обратно въ шкапъ, повелъ своего товарища вдоль прибрежныхъ утесовъ къ городу, отстоявшему въ полу-миле отъ ихъ местечка. Дорогой м. Стайль развлекалъ его разсказами о приключеніяхъ, бывшихъ съ нимъ съ техъ поръ, какъ они разстались. Особенная развязность въ обращеніи и напыщенность манеръ объяснялись имъ темъ, что онъ былъ одно время на сцене.

— Только выходныя роли, — проговорилъ онъ, покачивая головой. — Единственная разговорная роль, какую я когда-либо исполнялъ, состояла въ кашле. Ахъ, если бы ты только слышалъ этотъ кашель, Джорджъ!

М. Буртонъ вежливо выразилъ свое сожаленіе и посмотрелъ на пріятеля съ безпокойствомъ. М. Стайль, все еще покачивая головой надъ неуспешностью своей карьеры, очевидно держалъ путь прямо на „Петуха съ цветкомъ".

— Только выпить стаканъ пивка, — пояснилъ онъ, но, войдя въ трактиръ, передумалъ и потребовалъ виски. М. Буртонъ, жертвуя своимъ принципомъ давнишней дружбе, также выпилъ съ нимъ. Внутренность трактира какъ нельзя более оправдывала мненіе м. Стайля объ его уютности, и минутъ черезъ десять онъ былъ уже въ наилучшихь отношеніяхъ съ постоянными посетителями. Въ эту маленькую, старомодную зальцу съ ея громко тикающими часами, ея плетеными стульями и потрескавшимся кувшиномъ для воды, наполненномъ розами, онъ внесъ атмосферу оживленія большаго города и разсказы о виденныхъ имъ заморскихъ большихъ городахъ. Его начали угощать, и м. Буртонъ, довольный пріемомъ, оказаннымъ его пріятелю, также разделилъ съ нимъ угощеніе, хотя и более умеренно. Пробило девять часовъ прежде, чемъ они собрались уходить, и то только по просьбе хозяина.

— Славные ребята, — проговорилъ м. Стайль, переваливаясь черезъ порогъ на тихій, прохладный вечерній воздухъ. — Ухвати-ка меня… за руку, Джорджъ. Поддержи меня… немного.

М. Буртонъ исполнилъ желаніе товарища, и тотъ, успокоившись насчетъ своей устойчивости, затянулъ песню. Онъ пропелъ громогласно несколько куплетовъ изъ новейшей комической оперы, а затемъ, снова обратившись къ м. Буртону, чтобы тотъ смотрелъ въ оба и не давалъ ему споткнуться, пустился въ плясъ, тяжело передвигая ноги.

М. Буртонъ, добросовестно поддерживая его, принужденъ былъ поспевать за нимъ, бросая въ то же время тревожные взгляды вдоль пустынной дороги. Налево отъ нихъ морской прибой тихо плескался подъ утесами на песчаной отмели; направо были разбросаны два или три домика, у дверей которыхъ появлялись изредка то тотъ, то другой изъ ихъ обитателей, и съ немымъ изумленіемъ следили за происходившимъ.

— Пляши же, Джорджъ, — сказалъ м. Стайль: находившій своего пріятеля скорее помехой для своихъ движеній.

— Штъ!.. перестань!.. — бешено прошипелъ м. Буртонъ, заметившій вдругъ женскую фигуру, выходившую изъ освещенной двери одного домика и очевидно прощавшуюся съ его хозяевами.

М. Стайль ответилъ ему оглушительнымъ ревомъ и м. Буртонъ, отчаянно прильнувъ къ своему отплясывающему пріятелю, изъ опасенія чего-нибудь еще худшаго, могъ только бросить умоляющій взглядъ на м-ссъ Доттонъ, пока они протанцовывали мимо нея. Было еще достаточно светло для того, чтобы можно было различить выраженіе ея лица, и онъ доставилъ веселаго м. Стайля домой въ расположеніи духа, отнюдь не соответствовавшемъ темъ прыжкамъ и телодвиженіемъ, которые поневоле пришлось ему выделывать.

Обращеніе его за завтракомъ на следующее утро было такъ неприветливо, что м.