– Думаю, фотографии подождут, Шота Михайлович, – громко сказал он. – По крайней мере до тех пор, пока Фральк не поймет, что ваша камера – не оружие.

Тонкие подвижные черты лица Руставели скорчились в недовольную гримасу, но камеру он все же отпустил, правда, с нарочитой медлительностью. Направленный на него глазной стебель минервитянина проследил за его движениями.

– Да, похоже, вы правы, Сергей Константинович. Ну что ж, пойду покопаюсь вон в той горке камней. Может, найду какую‑нибудь живность, которая не захочет убить меня за то, что я попытаюсь запечатлеть ее для вечности.

Фральк, увидев, что Руставели удаляется по какому‑то делу, не имеющему отношения непосредственно к нему, видимо, успокоился, поскольку начал давать пространные ответы на вопросы Брюсова. Судя по длине фраз, существо углублялось в такие словесные дебри, что лингвисту осталось только беспомощно развести руками.

– Без компьютера тут делать нечего, – жалобно обронил он. – Нужен тщательный анализ, а необходимая аппаратура есть только в Москве. Придется прибегнуть к простейшим наглядным пособиям

Нагнувшись, Брюсов поднял с земли два камня, один маленький, белый, другой серый, побольше.

Положил белый камень на серый, потом поменял их местами.

– Пространственное отношение, – объяснил он Толмасову, затем снова обернулся к Фральку, который лопотал, не умолкая.

– Послушайте, Валерий Александрович… – Полковник припомнил осенившую его несколько минут назад мысль. – А каким образом вы научите аборигена словам «вперед» и «назад»? Как я понимаю, для него просто не существует таких понятий.

Брюсов прикусил нижнюю губу, как он делал всякий раз, когда кто‑либо позволял себе сомневаться в его профессионализме, но потом, вероятно, сообразил, что возразить командиру нечего.

– Очень хороший вопрос, Сергей Константинович, – лингвист задумчиво теребил рыжеватый ус.

Вслед за сигналом тревоги в наушниках участников «группы первого контакта» послышался голос Олега Лопатина:

– Большая группа минервитян приближается к «Циолковскому» с северо‑востока. Похоже, они вооружены.

– Тогда нам лучше поскорее подружиться с этим парнем, чтобы он замолвил за нас словечко своим сородичам, – сказал подошедший Руставели. Он сунул руку в карман телогрейки – один из глазных стеблей Фралька моментально качнулся в его направлении, – достал из кармана складной ножик и вытащил лезвие. Фральк приподнял свои камни, как бы взвешивая их.

– Абориген явно не горит желанием подружиться с тобой, Шота, – заметила Катя.

– Не мешай, – бросил ей Руставели, мотнув головой. Толмасов про себя отметил небывалую серьезность и деловитость в каждом слове и движении биолога. Наклонившись, тот положил нож на землю и отступил от него на шаг. Потом указал на него Фральку и приглашающе взмахнул рукой.

– Бери, это твое, – отчетливо произнес он. Слов абориген, разумеется, не понял, но жест

грузина сделал свое дело. Фральк с опаской двинулся к ножу. Руставели и Брюсов отошли еще на несколько шагов. Остановившись у ножа, минервитянин вдруг сделался коротким и пухлым и схватил его. Толмасов отметил то, что Фральк взялся за рукоятку – похоже, он знал, что такое нож.

Держа нож в одной руке, абориген пальцами другой проверил качество лезвия и, судя по всему, остался им доволен. Он указал на себя, потом на нож и издал возглас, который Толмасов мысленно перевел как «Для меня?».

– Да, да, – заверил его Руставели, кивая.

Фральк понял, что нож у него отбирать никто не собирается, и снова провел пальцами по клинку.

Толмасов услышал вдалеке слабые, по‑женски тонкие, но вместе с тем сердитые голоса и не сумел удержаться от улыбки.