Толмасов услышал вдалеке слабые, по‑женски тонкие, но вместе с тем сердитые голоса и не сумел удержаться от улыбки. Рассерженные минервитяне голосили, будто скандалящие между собой московские проститутки, однажды виденные им у центральной гостиницы. Он с трудом сдержал улыбку и придал лицу серьезное выражение, соответствующее эпохальности момента.

Заслышав голоса аборигенов, Катя поспешила скрыться за одним из огромных колес шасси. «Мудро», – констатировал Толмасов и спрятался за другим.

Оттуда он и наблюдал за приближением минервитян. Те уже были метрах в двухстах от «Циолковского», вооруженные копьями, камнями и всем, чем попало.

Четыре «Калашникова» превратят эту ораву в кровавое месиво за считанные минуты… и тогда псу под хвост советская миссия. Если американцы осуществят мирный контакт, а здесь все обернется бойней…

Толмасова передернуло. Тогда никакой речи о нашивке Героя Советского Союза. Лишь бы разрешили самому пустить пулю себе в висок.

Похоже, Брюсов до сих пор не заметил приближающуюся… армию? банду? отряд охранников? Лингвист неистово жестикулировал, словно чесоточный больной, изнывающий от невыносимого зуда. А может, ему все же удалось добиться какого‑то взаимопонимания с Фральком? Абориген глядел на Брюсова в три глаза.

Очевидно, Брюсов в конце концов нащупал «суть дела». Фральк заторопился навстречу своим… соплеменникам? «Скорее всего», – решил Толмасов. Будь они врагами, Фральк дернул бы в противоположном направлении.

Фральк что‑то прокричал, и надвигающиеся минервитяне остановились. Двое отделились от толпы и поспешно приблизились к Фральку. Подойдя к нему, оба укоротились и расширились, после чего снова приняли свою нормальную форму. Один из них начал что‑то громко говорить Фральку, но тот резко перебил его. Со вторым опять произошла метаморфоза расширения и укорачивания.

– Это, вероятно, знак повиновения и почтения, аналог отдания чести или поклона, – предположил Брюсов.

Фральк снова крикнул, обращаясь, вероятно, ко всей группе минервитян. Те быстро сложили оружие на землю.

– Валерий! – позвал Фральк странным, вибрирующим голосом.

Лингвист покосился на свой автомат, лежащий поодаль, и, крикнув товарищам: «Прикройте меня!», безоружный, двинулся к минервитянам. Едва человек приблизился к нему, Фральк расширился, на что Брюсов не замедлил ответить нижайшим поклоном.

Это, видимо, взволновало аборигенов, и они снова зароптали.

– Они не привыкли к тому, что кто‑то физически способен гнуться таким образом, – догадалась Катя.

– Да, – рассеянно согласился Толмасов, вздохнув с огромным облегчением. Первый контакт совершен, и совершен без кровавой бани. В учебниках истории – возможно, в учебниках истории двух миров – его, Сергея Толмасова, фамилия не будет упоминаться как проклятие.

Полковник шагнул из‑за огромного колеса «Циолковского», чтобы минервитяне смогли увидеть и его. «Калашникова» он опустил стволом вниз, но на землю класть не стал. «Повременим с этим», – рассудил Толмасов. Мало ли что…

* * *

– Для меня? – Хогрэм потрогал лезвие ножа когтем и, как и Фральк несколько дней назад, поразился его остроте. – Очень щедрый подарок, старший из старших.

– Подарок? – Фральк заставил свои глазные стебли удивленно замереть – наивнейший молодой самец, да и только. – Как может такая вещь стать подарком вам, когда все, чем обладает клан, является собственностью хозяина владения?

Хогрэм повернул второй глаз к сыну, и тот спросил себя, не слишком ли он переусердствовал со столь неприкрытой лестью.