Хоук раздвинул губы в улыбке.

– Когда ты так улыбаешься, ты похож на Мону Лизу, только жутковатую слегка, – сказала Сьюзен.

Улыбка Хоука стала еще шире.

– Как Кэролайн отреагировала на тебя?

– Противоречиво. К психотерапевтам она относится с подозрением. Ей бы больше понравилось, если бы пришел ты.

– Угу.

– У нее сложилось впечатление, что ты без разбега перепрыгиваешь через небоскребы.

– Ну, не небоскребы, конечно.

– Кому бы она ни отдавала предпочтение, она знает, что ей нужна помощь. И, кажется, верит хотя бы отчасти, что помочь ей можно.

– Это уже хорошо, – сказал я.

– Да. Когда человек не верит, ему помочь гораздо труднее.

– Вы договорились с ней о чем нибудь?

– Завтра я зайду к ней, а там посмотрим. Обычно я не работаю по вызову на дом. И не уверена, что она захочет дважды в неделю проделывать путь в сорок миль туда и столько же обратно.

– Можешь порекомендовать ей кого нибудь другого?

– Да, потом. А пока еще наблюдаются суицидальные настроения, и ты ей можешь помочь не меньше меня.

– Чем?

– Просто бывая у нее. Говори ей, что она может положиться на тебя. Ты для нее сейчас, когда все рухнуло, оказался самым близким человеком, и она хватается за тебя, как за спасительную соломинку.

– Да ведь я в какой то мере и был причиной того, что все рухнуло.

– Это не имеет значения, – сказал Хоук.

– Хоук прав. Не имеет. Это как для вылупившихся инкубаторских цыплят – для них мать та, кто за ними ухаживает. Когда с людьми случаются такие трагедии, как с ней, прежний порядок жизни умирает, по крайней мере символически.

– Или, как в случае с Кэролайн, в действительности, – сказал я.

– Да. Так что Кэролайн, по сути, тот же только что вылупившийся цыпленок.

– А ты для нее как мама, старик, – подмигнул мне Хоук.

– Только потому, что рядом не было тебя, Мона, – отпарировал я.

– Очень даже может быть, – согласился Хоук.

– Но там не только горе, – задумавшись проговорила Сьюзен.

– Что еще? – спросил я.

– Чувство вины.

– В чем?

– Пока не знаю. Знаю только, что оно у нее есть.

– Многие чувствуют себя в чем то виноватыми когда умирает кто то из близких, – сказал я. – Что то вроде «лучше бы я, чем он», или «если бы я была хоть чуточку внимательнее к нему»...

– И «что я теперь буду делать без денег и без мужчины в доме», – вставил Хоук.

– Может быть, это, может быть, что нибудь другое, – сказала Сьюзен. – Но она уже начинает идеализировать своего мужа. И не идеализирует сына.

– Что означает...

– Я не знаю, что это означает. Я только знаю, что то, как она переживает свое горе, несколько отлично от того, с чем я сталкивалась до сих пор.

– Нетипично? – сказал я.

– Да, – ответила Сьюзен. – Нетипично. Человеческую психологию не изучишь, препарируя птиц. Если у тебя есть опыт и ты повидал многих людей, переживших большое потрясение, ты замечаешь шаблонность их поведения. И когда ты видишь кого то, чье поведение не соответствует этим шаблонам, начинаешь задумываться.

– Поведение Кэролайн нешаблонно?

– Да. Разговаривай я с коллегой, ни за что не осмелилась бы так заявлять. Я бы говорила «возможно» и «дальнейшее обследование выявит», но тебе я говорю уверенно – присутствует чувство вины.

– Потому что я не твой коллега?

– Именно поэтому. Ты мой душка. – Сьюзен улыбнулась.