Хоук раздвинул губы в улыбке.
– Когда ты так улыбаешься, ты похож на Мону Лизу, только жутковатую слегка, – сказала Сьюзен.
Улыбка Хоука стала еще шире.
– Как Кэролайн отреагировала на тебя?
– Противоречиво. К психотерапевтам она относится с подозрением. Ей бы больше понравилось, если бы пришел ты.
– Угу.
– У нее сложилось впечатление, что ты без разбега перепрыгиваешь через небоскребы.
– Ну, не небоскребы, конечно.
– Кому бы она ни отдавала предпочтение, она знает, что ей нужна помощь. И, кажется, верит хотя бы отчасти, что помочь ей можно.
– Это уже хорошо, – сказал я.
– Да. Когда человек не верит, ему помочь гораздо труднее.
– Вы договорились с ней о чем нибудь?
– Завтра я зайду к ней, а там посмотрим. Обычно я не работаю по вызову на дом. И не уверена, что она захочет дважды в неделю проделывать путь в сорок миль туда и столько же обратно.
– Можешь порекомендовать ей кого нибудь другого?
– Да, потом. А пока еще наблюдаются суицидальные настроения, и ты ей можешь помочь не меньше меня.
– Чем?
– Просто бывая у нее. Говори ей, что она может положиться на тебя. Ты для нее сейчас, когда все рухнуло, оказался самым близким человеком, и она хватается за тебя, как за спасительную соломинку.
– Да ведь я в какой то мере и был причиной того, что все рухнуло.
– Это не имеет значения, – сказал Хоук.
– Хоук прав. Не имеет. Это как для вылупившихся инкубаторских цыплят – для них мать та, кто за ними ухаживает. Когда с людьми случаются такие трагедии, как с ней, прежний порядок жизни умирает, по крайней мере символически.
– Или, как в случае с Кэролайн, в действительности, – сказал я.
– Да. Так что Кэролайн, по сути, тот же только что вылупившийся цыпленок.
– А ты для нее как мама, старик, – подмигнул мне Хоук.
– Только потому, что рядом не было тебя, Мона, – отпарировал я.
– Очень даже может быть, – согласился Хоук.
– Но там не только горе, – задумавшись проговорила Сьюзен.
– Что еще? – спросил я.
– Чувство вины.
– В чем?
– Пока не знаю. Знаю только, что оно у нее есть.
– Многие чувствуют себя в чем то виноватыми когда умирает кто то из близких, – сказал я. – Что то вроде «лучше бы я, чем он», или «если бы я была хоть чуточку внимательнее к нему»...
– И «что я теперь буду делать без денег и без мужчины в доме», – вставил Хоук.
– Может быть, это, может быть, что нибудь другое, – сказала Сьюзен. – Но она уже начинает идеализировать своего мужа. И не идеализирует сына.
– Что означает...
– Я не знаю, что это означает. Я только знаю, что то, как она переживает свое горе, несколько отлично от того, с чем я сталкивалась до сих пор.
– Нетипично? – сказал я.
– Да, – ответила Сьюзен. – Нетипично. Человеческую психологию не изучишь, препарируя птиц. Если у тебя есть опыт и ты повидал многих людей, переживших большое потрясение, ты замечаешь шаблонность их поведения. И когда ты видишь кого то, чье поведение не соответствует этим шаблонам, начинаешь задумываться.
– Поведение Кэролайн нешаблонно?
– Да. Разговаривай я с коллегой, ни за что не осмелилась бы так заявлять. Я бы говорила «возможно» и «дальнейшее обследование выявит», но тебе я говорю уверенно – присутствует чувство вины.
– Потому что я не твой коллега?
– Именно поэтому. Ты мой душка. – Сьюзен улыбнулась. |