|
Мы быстро шли со свечой по темному коридору, но вдруг Эстелла остановилась и, круто повернувшись, так что лицо ее оказалось вплотную к моему, сказала задорно: - Ну что? - Ничего, мисс, - отвечал я, чуть не налетев на нее с разбегу. Она стояла и смотрела на меня, а я, естественно, смотрел на нее. - Так я красивая? - Да, по-моему, очень красивая. - И злая? - Не такая, как в тот раз. - Не такая? - Нет. Задавая последний вопрос, она вспыхнула, а услышав мой ответ, изо всей силы ударила меня по лицу. - Ну? - сказала она. - Что ты теперь обо мне думаешь, заморыш несчастный? - Не скажу. - Потому что хочешь нажаловаться там, наверху. Так? - Нет, не так. - Почему ты сегодня не плачешь, гаденыш? - Потому что я никогда больше не буду из-за вас плакать, - сказал я. И бессовестно солгал: уже тогда я горько плакал в душе, а сколько мне пришлось выстрадать из-за нее в позднейшие годы, о том знаю я один. После этой задержки мы пошли дальше и, поднимаясь по лестнице, чуть не столкнулись с каким-то джентльменом, который ощупью спускался нам навстречу. - Это кто же у нас тут? - спросил джентльмен, останавливаясь и глядя на меня. - Один мальчик, - сказала Эстелла. Передо мной стоял плотный мужчина, необычайно смуглый, с необычайно крупной головой и такими же руками. Он взял меня своей большой рукой за подбородок и повернул лицом к свету, падавшему от свечи. У него была лысая, не по годам, макушка, черные мохнатые брови упрямо топорщились. Глаза, очень глубоко посаженные, глядели недоверчиво и проницательно, словно видели меня насквозь. Из кармашка у него свисала массивная цепочка от часов, а лицо, там, где росли бы усы и борода, если бы он их не брил, было усеяно черными точками. Это был посторонний для меня человек, я не мог предвидеть тогда, что он будет что-то для меня значить, но случайно мне представилась возможность как следует разглядеть его. - Деревенский мальчик, да? - сказал он. - Да, сэр, - сказал я. - Как же ты здесь очутился? - Мисс Хэвишем за мной послала, сэр, - объяснил я. - Ну, веди себя хорошо. Я кое-что знаю о мальчиках и могу сказать - народец вы неважный. Так помни! - повторил он, строго глядя на меня и покусывая свой длинный указательный палец. - Веди себя хорошо! С этими словами он отпустил меня (чему я очень обрадовался, потому что рука его неприятно пахла душистым мылом) и пошел дальше, вниз по лестнице. Сначала я подумал, что это, может быть, доктор, но потом решил - нет, доктор был бы спокойнее и обходительнее. Впрочем, долго размышлять над этим мне не пришлось, потому что мы уже входили в комнату мисс Хэвишем, где все, начиная с нее самой, было в точности таким же, как несколько дней назад, когда я уходил отсюда. |
