|
.. – Но что же главное, привлекающее вас в опыте Мао? Игра с молодежью? – Нет, Люсо сан... Главное, что меня привлекает в эксперименте Мао, – это борьба против партийной и государственной бюрократии... – Вы убеждены, что в Китае была партийная и государственная бюрократия? – Это наивно опровергать. – У меня сомнение: если начинали все вместе – Мао, Лю Шао ци, Пын Дэ хуай, Линь Бяо, Дэн Сяо пин, Чэнь И, то почему один из них стал бюрократом и наймитом иностранной державы, а другой остался верным идее? Не кажется ли вам странным обвинение, выдвинутое против председателя КНР Лю Шао ци, в служении интересам иностранной державы? У нас может случиться, что генерал или незадачливый помощник министра оказывается агентом иностранных держав – их ловят на алчности, на бабах или гомосексуализме, но в мире еще не было такого, чтоб глава государства, министр иностранных дел, военный министр и генеральный секретарь партии оказывались агентами и наемниками иностранцев. В чем же дело? – Видите ли, Люсо сан, вы должны делать скидку на пропагандистский аспект вопроса. Мао нужно было сплотить народ. Как можно иначе сплотить народ, если нет войны, а в стране масса трудностей?! – Значит, партия, которую возглавлял Мао, не знала о том, что происходило в стране, возглавляемой Лю? Как же тогда быть с руководящей ролью партии в красном Китае? – Партия и была лидером общества, она и поняла, что бюрократы перекрыли путь молодому поколению к управлению страной. – Значит, раньше ничего не понимали, а потом вдруг взяли и поняли! А что поняли? Окружены старыми шпионами и врагами, да? И кто же это понял? Молодой Мао? Ему сколько? Сорок? Или пятьдесят? Он что – уступил свое место молодому? А может, он просто заставил молодого хунвейбина пытать стариков – своих соратников по революционной борьбе – для того, чтобы самому стать живым богом? Бросьте вы о бюрократии, Онума сан. Просто Мао захотел быть единственным... А для этого надо забыть многое и многих. Он решил сделать так, чтобы нация лишилась памяти. – В ваших словах есть доля истины, Люсо сан... Но вы судите о предмете лишь по последним событиям и делаете из Лю мученика. А ведь он с Мао вместе в свое время предал анафеме бывшего секретаря ЦК Ван Мина... Они тогда обвинили его в тех же грехах, в которых сейчас Мао и Линь Бяо обвиняют Лю. И чтобы это самопожирание было последним, Мао сделал ставку на молодежь. Поймите же, когда выстроена перспектива, надо во имя великой цели уметь идти на определенные жертвы! Но разве цель – призвать молодежь к борьбе против всех и всяческих проявлений бюрократизма – это не здорово? Люс рассмеялся. Он продолжал смеяться, прикуривая от спички, зажженной предупредительным Онумой. – Какая перспектива, Онума сан? – сказал он. – Молодежь то ведь повзрослеет! Она прочитает о подвигах маршала Пын Дэ хуая во время освободительной корейской войны. Она услышит о том, что именно Чжу Дэ создавал Красную Армию Китая! Это еще пока в Китае мало радиоприемников, с информацией туго. Мао сделал ставку на китайскую стену, но ведь скоро телевизионные программы будут со спутников передавать! Какая там стена! Ни одна стена не выдержит натиска информации... А что касается сегодняшнего дня... Знаете, лично мне очень не нравится, когда борьба с бюрократией сопровождается сожжением книг Шекспира, Толстого и Мольера... – В большом надо уметь жертвовать малым, Люсо сан. – Это ваша первая ошибка за все время, Онума сан. Шекспир и Толстой – это, по вашему, «малое»? Да все бюрократии мира, вместе взятые, ничто в сравнении с гением одного из этих писателей! – Почему вы оперируете именем русского писателя, Люсо сан? – Вы думаете, я путешествую на деньги Москвы? А почему не Лондона? Я оперировал и Шекспиром. |
