Изменить размер шрифта - +
Случай за вас, мистер Люс. Я ничего бы не смог

поделать, я был бы вынужден, даже несмотря на вашу доброту ко мне, выполнить поручение мистера Лао, но случай за вас. Ведь с вами миссис Джейн,

а ее муж работает в американской контрразведке... Она лишний свидетель, и я с радостью верну деньги мистеру Лао, полученные за то, чтобы вы

навсегда исчезли. Вы стоили восемьсот долларов, мистер Люс. Я истратил на аренду такси восемь долларов, так что прошу их вернуть мне: я обязан

отчитаться перед мистером Лао». Люс тогда попросил Хоа устроить ему встречу с мистером Лао. Хоа ответил: «Если вы станете рассказывать кому то,

о чем я говорил вам, я погибну, но я погибну, утвердившись в лютой ненависти к белым. Ненависть отцов, даже убитых, передается детям, мистер

Люс. А каждый третий человек на земле – китаец».

Люс медленно тянул горячее сакэ – оно было горячим и чуть прислащенным, с очень нежным запахом. Он вспоминал, как наутро в номере ему подсунули

газеты под дверь. Он всегда просыпался, когда связка газет влетала под дверь его номера и, проскользнув по натертым плитам кафельного пола,

ударялась о ножку стула. Иногда газеты рикошетили к кровати, и Люсу даже не приходилось подниматься, чтобы узнать все новости.
На второй полосе он увидел фотографию автофургона с разбитым ветровым стеклом. Сверху был громадный заголовок: «Убийство коммерсанта Хоа Шу дзэ

(59 лет, владелец двух катеров и магазина около порта)». Люс подумал: «Никогда бы не дал ему пятидесяти девяти. От силы сорок». Только потом он

понял, что это напечатано именно о Хоа, и что Хоа убит, и что ушел он из жизни с ненавистью к белым, которые протягивают руку, чуточку помедлив,

– как Джейн в клубе.
– Вы думаете, я агент? – спросил Онума, когда они, сняв ботинки, вошли в салон мадам Сато, окруженные стайкой гейш. – Я не агент, Люсо сан,

просто мне, как и вам, нужен допинг. Умным людям всегда нужен допинг интереса. Меня попросили поговорить с вами. «Запомните его, – сказали мне,

– когда он выпустит свой новый фильм, вам будет что написать».
Онума казался совсем трезвым, и поэтому Люс решил, что японец здорово пьян.
– Кто вас об этом просил?
– Друзья. У меня много друзей в Гонконге. Знаете, чтобы вы не думали, будто я какой то агент, я дам вам один адрес. Это в Токио, возле

небоскреба Касумигасеки...
– Спасибо. Чей это адрес?
– Там частная клиника.
– Спасибо. Но...
– Там сейчас лежит Исии сан.
– Что?!
– Ничего. Просто мне приятно видеть вашу растерянность. Вы наивно считали, что умно и хитро ведете партию, а ведь всю партитуру беседы расписал

я. Но вы стойкий человек, а мне это нравится... Вы понимаете, что играете смертельную игру?
– Вам это подсказали?
– Мне никогда никто не подсказывает. Я сам думаю, сопоставляю вашу заинтересованность с заинтересованностью моих друзей. Вы работаете на МАД?

Нет?
– На военную контрразведку? Я? Почему?!
– Я прочитал об этом в немецких газетах.
– Когда это было напечатано?
– Дня три назад.
Люс хлопнул в ладоши и рассмеялся:
– Тогда у меня все хорошо, Онума сан! Значит, они решили прижать меня с другой стороны, опозорить в глазах интеллигенции, когда не вышло у Ли...
– У кого?
– У Лихтенштейна, – ответил Люс спокойно. Он вовремя оборвал себя. «Ли» – это ведь не «Лим». Это «Лихтенберг», «Лихтенштейн», «Либерганд»... –

Лихтенштейн – это враг моего продюсера, Онума Сан.
Быстрый переход