|
А когда слушаешь транзистор, надо напрягаться, потому что обязательно будут какие нибудь неприятности. Надоело... Пугают гибелью от бомбы, пугают гибелью от русских, пугают гибелью от таяния льдов и загрязнения атмосферы... Берг рассмеялся. «Прекрасное доброе животное... Тот, кто на ней женится, будет самым счастливым человеком, – подумал Берг. – Она отплатит за нежное чувство привязанностью на всю жизнь». – Ну хорошо, – сказал он, – пошли дальше... Если хотите курить – курите. Я, в общем то, всем запрещаю курить. У меня язва... Жую протертые котлетки и боюсь табачного дыма... – Вы похожи на Спенсера Тресси, вам говорили? – Говорили. Он приезжал ко мне, когда они снимали «Нюрнбергский процесс». Славный старик. – И вы тоже очень славный. – Что?! – Я говорю, что вы тоже очень славный старик. Сейчас совершенно невозможно иметь дело со сверстниками. Их интересует только социология, Маркузе и Режис Дебрэ. Только ваше поколение умеет понимать женщину. Нет, я не психопатка, я просто всегда говорю то, что чувствую. Знаете, я очень смеялась, когда прочитала у Франса – «думающая женщина». Таких нет. Есть женщина чувствующая и нечувствующая... – Пойди вас разбери, – неожиданно для самого себя сказал Берг и почувствовал, что краснеет. – Прокурор, вы девственник?.. – спросила Урсула. – Сколько вам лет, Урсула? – перебил ее Берг. – Двадцать. – Можно задать вам нескромный вопрос, не относящийся к нашей беседе? – Я знаю, о чем вы хотите спросить. Да, да, в пятнадцать. Меня поторопили. Да и я не очень то хотела стоять на месте. Я никого не виню. Я понимаю вас, вы правы. Мы обвиняем ваше поколение, но сами тоже хороши... Но ведь мы ничего не можем изменить: идеи – ваши, танки – ваши и бомбы – ваши. Нам остается только болтать и рвать мясо руками. А этот красный мне очень понравился. Он мужчина, настоящий мужчина... – Вы были близки с ним? – Я отвыкла от таких формулировок... Конечно... Если считать соседство за столиком, то мы были очень близки. – Как же вы определили, что он настоящий мужчина? – Не знаю. Почувствовала. Он не пускал дым ноздрями, не скорбел. Веселый парень, который знает дело и умеет отстаивать свою точку зрения. Словом, я бы хотела иметь его другом. Мой отец всегда говорил, что надо дружить с мальчиками. Он говорил, что они могут отлупить, но не предать... А что с ним? Он шпион? Вообще, он подходит к роли шпиона... – Он исчез. Его ищут уже неделю. Говорят, что он решил остаться у нас. Он сказал якобы, что не хочет жить в условиях коммунистического террора... – Что за ерунда! Он рассказывал мне про то, как они с друзьями уезжают осенью охотиться в тайгу под Софией... – Разве под Софией есть тайга? – Ну, значит, под Москвой. Откуда я знаю, что у них там есть. Но мне впервые было интересно слушать про красных, когда он говорил, как они там живут, разводят костры в тайге, как пьют молоко и какие рассказывают друг другу анекдоты... Он говорил, что собирается дней через пять, как только вернется домой, сразу же уехать на охоту. – Попробуйте вспомнить, Урсула, как он сказал это? – Я не попугай. Он сказал, что как только вернется домой и кончит все свои бюрократические дела... Я еще тогда спросила его: «Неужели у вас есть бюрократы?» А он нагнулся ко мне и сказал на ухо: «Есть». И засмеялся. Он смеялся очень хорошо – всем лицом... Погодите, вот еще что он мне говорил. |
