Мисаил. Мы тишком, молчком, по стеночке. Как мухи пролетим. Мальчонка бы до ворот не привязался, востроглазый. Митька этот. Как смола прилип, где не можно – вокруг околачивается, теперь чуть и в обители-то привитает.

 Григорий. Что ж, он не помеха. К пути же привычный.

 Мисаил. Я и говорю. Да и грех младенца отгонять. Шустрый такой, поможливый. Иди, Григорий, смотри, дверь бы не скрипнула. Ну, Господи благослови. Заступница Казанская. Пресвятая Матерь Божия и все святые угодники…

 Тихо выходят. В светлеющих заревых сумерках, крадутся по монастырским переходам. Вот они в ограде. Кое-где уже ударили дальние колокола. Когда чернецы подходят к воротам, ударяет, густо, и Чудовский колокол к заутрени. Тут откуда-то выкатывается взъерошенный Митька. Деловито, знаками, показывает, что калитка в воротах отомкнута. Привратник отлучился, на одну минутку: надо спешить. Оглядываясь, путники пробираются к воротам и благополучно выскальзывают за калитку, все трое: Митька, конечно, не отстал, да и не отстанет.

 Москва гудит колокольным звоном.

 X. Корчма

 Корчма на Литовской Границе. Григорий мирянином. Мисаил в виде бродяги-чернеца. Хозяйка подает на стол.

 Григорий (хозяйке). Это куда дорога?

 Хозяйка. В Литву, кормилец, к Луевым горам.

 Григорий. А далече до Луевых гор?

 Хозяйка. Недалече, к вечеру бы можно туда поспеть, кабы не заставы царские, да сторожевые пристава.

 Григорий. Как заставы?

 Хозяйка. Да бежал кто-то из Москвы, Господь его ведает, вор ли, разбойник, только всех ведено задерживать да осматривать. А что им из того будет. Будто в Литву нет и другого пути, как столбовая дорога. Вот хоть отсюда свороти влево, да бором до часовни, а там уж тебе и Луевы горы. (Смотрит в окно). Вон, кажись, скачут. Ах, проклятые.

 Григорий. Хозяйка, нет ли в избе другого угла?

 Хозяйка. Нету, родимый, рада бы сама спрятаться…

 Мисаил вдруг беспокойно и спешно спохватился, запахивает подрясник, стягивает пояс на животе, озирается по сторонам и лезет тщетно на полати, но срывается; замечает вдруг большую кадку за дверьми, переваливается животом и скрывается за ней. Григорий молча сидит у окна. Входят пристава.

 Пристав. Здорово, хозяйка.

 Хозяйка. Добро пожаловать, гости дорогие, милости просим.

 Пристав. Э, да тут угощенье идет. (Григорию). Ты что за человек?

 Григорий. Из пригорода, в ближнем селе был, теперь иду восвояси.

 Пристав. Хозяйка, выставь-ка еще вина. Мы здесь попьем, да побеседуем.

 Садятся за стол. Хозяйка приносит вино. Пьют. Один из приставов важно осматривает Григория.

 1 Пристав (другому). Алеха, при тебе ли царский указ?

 2 Пристав. При мне.

 1 Пристав. Подай сюда.

 Григорий. Какой указ?

 1 Пристав. А такой: из Москвы бежал некоторый злой еретик. Слыхал ты это?

 Григорий. Не слыхал.

 Пристав. Не слыхал? Ладно. Приказал царь всех прохожих осматривать, чтоб того беглого еретика изловить и повесить. Знаешь ли ты это?

 Григорий. Не знаю.

 Пристав. Умеешь читать?

 Григорий. Умею.

Пристав. Ну так вот тебе царский указ.

 Григорий. На что мне его?

 Пристав. А читай, коли умеешь. Вслух читай.

 Григорий (читает). «Чудова монастыря недостойный чернец Григорий впал в ересь и дерзнул, наученный диаволом, возмущать святую братию всякими соблазнами и беззакониями. А по справкам сказалось: отбежал он, окаянный Гришка, к Литовской границе…»

 Пристав.