Я обернулась, и улыбнулась ректору со всем нахлынувшим на меня счастьем, со всей вспыхнувшей в душе радостью… Гаэр-аш лишь устало усмехнулся в ответ.

— Неужели разница столь значительна? — поинтересовался он.

— Как свет и тьма, — выдохнула я, вновь разворачиваясь к Некросу.

— Что ж, раз ты подуспокоилась, полагаю теперь я, наконец, могу узнать, для чего ты всё это вытворила?

Он задал вопрос холодным безразличным тоном, но от интонации, у меня по спине прошёлся мороз.

— Ты лишила себя магии, ты рисковала жизнью, объясни мне — зачем? — ещё более холодно вопросил Гаэр-аш.

— Чтобы не видеть больше смертей вокруг? — тихо ответила я.

Гаэр-аш встал рядом, опёрся руками о перила, и произнёс:

— Я мог вытащить Тадора Шерарна.

У меня сжалось сердце. Оно болело все эти дни, весь долгий месяц, я просто старалась не замечать, а сейчас не смогла игнорировать эту уничтожающую меня изнутри боль.

— Вы не могли, — глядя на сияющий огнями Некрос прошептала я.

— Откуда такая уверенность? — лорд Гаэр-аш холодно взглянул на меня. Холодно, так холодно, что я мороз ощутила ладонями, и я поверила бы этой холодности, если бы не очки — теперь, когда мне снова было доступно магическое зрение, я видела то, чего не замечала ранее — синее пламя в глубине глаз ректора, и десятки оплетающих его заклинаний успокоения… десятки.

— Вам лучше уйти, — выговорила, не отвечая на поставленный вопрос.

Он зло посмотрел на меня, развернулся и вышел, на пороге шагнув в призванный огненный портал.

А я, не снимая очков, вернулась в комнату, прошла в гардеробную и остановилась напротив зеркала, чтобы с трудом удержаться от вскрика. Моя аура сияла. Не так как у магов, выделяя их лишь слегка более тёмным сиянием, не так как у ведьмочек и ведьм — превращая их в яркий бриллиант, притягивающий взгляды — это было иное, изумрудно-зелёное сияние, отчётливое, яркое, и к моему искреннему сожалению тоже притягивающее.

Несколько секунд… а затем исчезло.

И мне бы очень хотелось знать, что вот это было?

Медленно подойдя ближе к зеркалу, я разглядывала себя, как не разглядывала никогда в жизни, понимая, что сейчас, без магической силы, кровь Кошек действует хаотически, то проявляясь, то исчезая вновь. И она проявилась, опять сделав меня ослепительно яркой, чтобы исчезнуть через миг.

Но с очками всё равно всё стало иначе.

Я стала видеть, когда наступает время, чаще с приходом сумерек, когда кровь просыпалась, окрашивая всё округ в оттенки изумрудного, и в это время я предпочитала отсиживаться в спальне с книгами, не выходя ни к Норту с Эдвином, ни даже к Дану. Это помогло. Спустя несколько дней, парни стали реагировать на меня гораздо спокойнее, и напряжение начало постепенно уходить. Новое правило в моей жизни — с заходом солнца просто уходить.

Потом наступил вечер, когда я, уже ушедшая в спальню, обнаружила, что мир не меняется… первый вечер, когда кровь осталась в спящем состоянии.

Спустя ещё неделю, мои волосы начали возвращать прежний цвет.

Сначала отдельными прядями, выделяясь на фоне остальных локонов, но постепенно, всё возвращалось к нормальному состоянию.

Прошло ещё три недели, когда единственным, что осталось во мне от Кошки — были глаза. Только глаза. Изумрудно-зелёные, с вертикальным зрачком, но их практически полностью скрывали очки Габриэля, для окружающих меняя мой взгляд с кошачьего на человеческий. Очки стали моим неизменным атрибутом.

И когда, в один вечер, вернувшись из ванной я увидела сияние подаренного лордом Эллохаром бриллианта, решила, что это тоже очки… а потом увидела их на столе, рядом с камнем.