|
– Это из-за пароля… серьжан… – Пароль! Что пароль? – Пароль, мы никак не могли сговориться… – Вы его забыли. Бездельник! Все! Я понял!.. Вы е… го… за… бы… ли?… Вот чем закан-чивается разврат! Что у вас в голове? Ну, осел? Что, идиот? Опять начался приступ ярости. Он вопил на нас, изливая свое отвращение! – Убирайтесь! К чертовой матери! Убирайтесь все! Если я снова застукаю кого-нибудь из вас в таком виде, закую в кандалы! Ему уже не выбраться! Это точно! Вся наша группа разом протиснулась в ворота, началась вакханалия бряцания палашей, прикладов, все это эхом отражалось от стен. Все вокруг звенело. Мейо тащился сзади, с трудом переставляя ноги и бормоча какие-то жалкие извинения. Когда мы дотащились до караулки, оказалось, что спектакль еще не окончен. Снова при-несло Ранкотта, продолжающего рычать и угрожать нам всевозможными карами за наше недо-стойное поведение. – Рры! Рры! Ааа! – рычал он. – Да это ведь погибель всей армии! Положительно! Это неве-роятно! Черт побери этих проклятых подонков, этих олухов царя небесного! Бригадир! Брига-дир! Рры! Рра!.. Он задыхался от ярости. – А если дежурный офицер зайдет? Ну? Хорошо! Скажите же мне все! Это же мне отду-ваться! Ведь так? Мне! отдуваться! Еще и пароль! Ле Мейо? Дело плохо, а? Он же пьяный и злой! Ищите его, Мейо! Ищите! Даю вам одну секунду! Минуту! После побудки я вас отправлю на гауптвахту! А! это вы точно заработали! Свой позор! Вы заработали! Вы его, случайно, в стол не положили, пароль? Нет? Давайте же, шевелитесь! Давайте! В столе его не было… Они напрасно перерыли все, разобрали каждую бумажку, вытащили ящики… Пароля там не было… В реестре тоже… Нигде. Вся эта кутерьма, понятно, разбудила подсменных караульных, всех тех, кто храпел, разва-лившись на соломенных подстилках на полу караулки. Они зафыркали, как лошади. Принялись стряхивать с себя солому, которая парила вокруг них маленькими облачками… Судя по грима-сам, самым мучительным для них было снова улечься так, чтобы не мешали шпоры. С высуну-тыми от усердия языками все пытались устроиться поудобнее. Что здесь поражало больше всего, так это невероятно сильный тошнотворный запах дохлых крыс, тухлых яиц, застоявшейся мочи. Лампа на столе дымила, от нее было намного больше копоти, чем света. Хлопья сажи под-нимались к самому потолку. Чтобы убедиться во всем лично, Ранкотт принялся изучать реестр. Он даже ухватился за него обеими руками и начал с силой трясти, вероятно, надеясь на то, что пароль выпадет отту-да… Выпала маленькая бумажка, испещренная какими-то каракулями… – А остальные, Мейо? Как вы их сменили? Всех остальных? ну? Говорите же! Как? – Я их не сменил, серьжан… – Не сменили, говорите? Всех ваших часовых? Не сменили? Они все еще там? Тысяча чер-тей, будьте вы все трижды прокляты! Со вчерашнего вечера?… А-а-а-а!.. О!.. О-о-о-о! О-о-о-о! От такого удара, от такого страшного открытия Ранкотт снова начал завывать. Сбитый с толку, с выпученными глазами, он уже не находил слов… – А!.. Вы!.. Десять часов!.. A!.. Ma… М-а-а-а… Уф!.. У него даже прекратилась отрыжка… Он снова пошел к столу… Снова направился за заго-родку… Он расчищал себе дорогу, пиная сапогами все на своем пути… Проход был освобож-ден… Он шагал с такой яростью, что под ударами каблуков крошился каменный пол… Камен-ная крошка летела во все стороны… Настоящий ураган в караулке… Он проходит мимо меня… Задевает меня на ходу… Останавливается. – А ты, салага, ты это понимаешь? Дошло до тебя, что тут происходит? Бестолочь! Это те-бе не высшая школа! Ну, говори, усек? я тебя спрашиваю! Ничего не знаешь? Ты тут ни при чем? Сплошной разврат, я говорю! Где же мне его искать, дамы и господа? Этот чертов пароль! Я вам его тысячу раз называл! Смирно, лицемеры! Смирно! Я с вами со всеми еще разберусь!. |
