|
– «Это невежливо! Смирно! – так он мне отвечает! – Некрасиво так говорить! Я думаю, что вы получите двойной срок!» – «Вы пьяны в дым, мой генерал! Не будь я, Мейо, Жюлем Эрнестом Шарлем Франсуа, если я вас не лишу воинского звания! Что вы можете возразить? Мой генерал! Жюль Эрнест Ле Мейо, к вашим услугам, де Кердавонен Финистер, Ле Мейо красавец хоть куда! Воплощенное благо, воплощенная честь! Почтение к великим святым Рима! Решение Дисциплинарного совета! Все салаги – трусы! Кавалерии конец! Мой генерал, все пропало! В горле пересохло! Враг победил! Мы все погибнем от жажды! Вот наше чертово наказание! Вы будете приговорены к каторжным работам до второго пришествия! До конца ваших курвенных дней! Погодите, ребята! Вы только послушайте! Рыгать от этого хочется!» Если быть точным, он уже и так обрыгал всю подстилку, громко булькая и хрипя во время приступов рвоты. – Никак нет, мой генерал! Никак нет, мой генерал! Он не соглашался. Мейо снова поднялся на ноги и, стоя, блевал прямо на свою накидку. Он хотел обрыгать нас сверху. – Сейчас я вас погашу, дети мои! – заявляет он нам. Мейо пытается взобраться на ящик, хватается за крышку. Он летит кубарем, падает, растя-гивается на каменном полу со всей своей амуницией. И вот в этот самый момент снаружи раздается истошный яростный вопль, от его неистовой силы дрожат стекла в окнах: – Ну и ну! Ну и ну! Эта сволочь! Где этот гребаный негодяй? Подонок! Свинья! Дежурный по конюшне! Ко мне! подлец! Это никак нельзя было назвать легким негодованием. – Л'Арсиль! Л'Арсиль! Что у вас творится?! Ну и ну! Инструкция! Где вы? А как же повер-ка? Поверка! Не было никаких сомнений. Это точно был он. Это был Ранкотт… Мы еще больше съежи-лись, еще теснее прижались друг к другу в нашей конуре. Разъяренный, он кричал все громче и громче: – Мейо! Мейо! Вы меня слышите? Вы что, хотите, чтобы я сам к вам пришел? Убийца! Бригадир Мейо! Это больше не могло так продолжаться. Он появился в двери, орущий, во главе своего пат-руля. Он идет в глубь конюшни, в темноту, во мрак. Он проходит совсем рядом с нашим укры-тием. Никого не видит. С рычанием проходит немного дальше. – Дежурный по конюшне! Дежурный! От двери слышится ответ: – Здесь, серьжан! Здесь! Это как раз Л'Арсиль возвращается с бутылками. Ранкотт набрасывается на него. – А, вот и ты, мой штрафничок! Погоди у меня, недоумок! Погоди у меня, безобразник! А! Ты хочешь заставить меня кричать еще громче! Я тебе сейчас такую головомойку устрою! Уход с поста, мой маленький зуав! А! Кровью будешь харкать! Ты, случайно, не видел Ле Мейо? – Никак нет, серьжан! – Ну а своих лошадей, ты их тоже не видел? – Никак нет, серьжан! – Смотри-ка, а я их видел, понял! На эспланаде развлекаются, как раз сейчас учатся выезд-ке! Тагадам! Тагадам! Да! Очень мило! Все при деле! Вы поразительный негодяй! Сейчас я вас побалую, сволочь этакую! Каторжная морда! Восемь суток за ваших лошадок и основание! Са-мый бесстыдный брехун во всей бригаде! Ну и фрукт! Восьми суток даже не хватит! Наглости хватает скрывать позорную правду от своего дежурного унтер-офицера! А! Это еще не все! Пор-ча имущества! Посмотрите на это безобразие! этот полный бардак! Тридцать и пятнадцать! Дельце как раз для трибунала! Смирно, сволота! Рэз! два! Рэз! два! Он повел свой патруль обратно к нашему укрытию, всю смену караула. Они шли в темно-те, покачивая фонарями, это было похоже на канделябры. На поиски без вести пропавшего они взяли все фонари. Мы еще долго слышали рычание Ранкотта, доносившееся издалека, черт знает откуда. – Он в третьем эскадроне!.. – прислушался Ламбеллюш. – Вопит с северной стороны!.. Он сейчас вернется… Лучше бы нам, ребята, поторопиться… Он придет на пост раньше нас! Единственный раз все сошлись во мнении, что стоило попытать удачу… была не была… Мы выбрались из своей берлоги… Все были покрыты таким толстым слоем навоза, что для того чтобы его стряхнуть, пришлось отдубасить самих себя как следует, такими тумаками можно бы-ло лошадь свалить… Пока мы приводили себя в порядок, вернулся с поста Л'Арсиль… Его основательно пока-чивало… Он говорил без остановки: – Это называется друзья! Это называется жаркие поцелуи! Таким болваном перед Ранкот-том! Он может его искать, своего бригадира! У меня! Он подает меня на пятнашку губы! Бедная жертва! Вот так! Решено и подписано! Правила внутреннего распорядка? Томитесь же, мило-сердные сестры! Это за 315 дней до конца службы! Салаги в этом году отдыхают! Военный устав! Это революция для тунеядцев! Салагам уже и шевелиться не нужно! Все в постельках! Цыпочки мои дорогие! Старик подыхает, жертвуя собой! Салажня храпит! Такая нынче мода! «Л'Арсиль, вы получите пятнадцать суток! Вы пьяны!» – Пьян с горя! Серьжан! Новобранцы в постельке! Старик подыхает от взысканий! Это настоящая несправедливость!» – «Возвращай-тесь в свою конюшню! Когда я разыщу Ле Мейо, я вас приволоку на губу! лично!» – «Ах! Ах! Ах! Я хотел бы увидеть вас!» – «Проваливай, скотина!» – «Прекрасно, мой генерал!» Вот в мое время были люди! Седьмой класс! В четыре часа всем соплякам подъем! В конюшню, весельча-ки! Вперед! Оп-ля! метлу в руки! и живо, шевелитесь! За работу! Вот это муштра! Сейчас салаги бьют баклуши! Ну я вам скажу! Это старику приходится загибаться! Он мчится со всех ног! На работу! Бедный мученик! А сопляк дрыхнет до сигнала!. |
