|
– У меня два раза был «Мад-жента», когда я стоял у пороховых… И потом еще один раз до этого у меня был «Карл Вели-кий»… Мне его написал Старшой… Но, ребятки, на маневрах такой китайской грамоты напри-думывали! У меня самого был «Пирамиды»! Один раз «Пирамиды», а потом «Херизантема»! Ну разве это не смертельный номер, «Херизантема»? А? Нет? Я его запомнил! Память у меня что надо! Я с двух раз в опере все запоминаю! Все арии! За год до этого в Сиссонне, в лагере, был другой… во был пароль! дурачки вы мои! Классная ловушка! так никто, кроме меня не запом-нил!.. Это Орфиз его придумал, Старшой четвертого, чтобы подставить салаг, как пить дать на-рочно! Было двести суток губы, только за неделю, такой дерьмовый был пароль, столько они лажались на нем! Вы себе представить не можете, лапочки мои, что это было за скотство… «Мальплакетт», вот что это было. Сейчас я вспомнил… И это в тот момент, когда я его уже и не помнил. Эй, мужики! Послушайте-ка вот еще что! Как раз перед тем как меня должны были пе-ре-; вести в санитары! Это попало в приказ! Взыскание! Все накрылось! Вот она, военная служ-ба! Ты изводишь себя, портишь себе кровь, ночи напролет, каждое утро после побудки не зна-ешь, откуда и каких ждать издевательств!., ты пешка несчастная! «Смирно! – говорит мне этот задавака. – Вы не помните? Пятнадцать раз отжаться, для начала! Будете знать, как забывать па-роль!» Раз! два! три! четыре! я выполняю… «Ладно! Ладно! Сделаете тридцать!» Тут мое терпе-ние лопнуло! Прощайте! Нет уж, спасибо! Господин начальник! Только вы меня и видели! В гробу я видал эти ваши команды! Ни фига! Я возвращаюсь в манеж! Он остается в дураках! На-чальство только за тем и существует, чтобы нас гробить! Я знаю, что я говорю! Кому, как не мне это знать! Везде своих несчастий хватает, но разгребать вот так дерьмо за одно су в день, это уж хуже некуда! О чем это я! Что я говорю! Привет! До свидания, господин Госпиталь! Рыдайте, милосердные сестры! Бедные мы бедные! Дураки несчастные! Скорей бы война, чтобы нам всем погибнуть! Бедные мы бедные! Пушечное мясо! Школа живых мишеней! Хорошо, что его пере-вели, эту заразу! Старший сержант! Орфиз сердца моего! Я бы его так отделал! Я бы ему кишки вместо парадного галстука на шею намотал! Вот так вот! Не будь я старик! Он вспомнил еще кое-что… – Когда ты проходил по расположению, ты его чуял за версту… от пропускника… так от него несло его скотством! Никогда бы не подумал, что человек может быть таким подонком… Это уж точно!.. Компания, сидящая по уши в навозе, не могла поддержать беседу об Орфизе в таких тонко-стях. Никто его не знал. Слишком высоко он располагался. Л'Арсиль был ветераном среди ста-риков… он растолковал мне… со множеством подробностей… все, что касалось бесконечных дополнительных сроков… что он из-за них никогда не выйдет отсюда! По мере того как он говорил, его одолели сомнения. Он задумался. – Постой-ка, мне вспоминается еще один! Еще большая сволочь! Ле Метреван из чеверто-го! А! Никогда не видал шакала страшнее! Нет! Это невозможно! Блин! я забыл еще одного ду-шегуба! А! подумай, какой же я дурень! Ле Близар! Вот он как раз и есть самый страшный тип! Ле Близар! Каптенармус из второго! Точно! Ты представить себе не можешь большего убийцу! Из-за бесконечных разговоров Л'Арсиля мои соседи по укрытию недовольно ворчали, это мешало им храпеть… – Спит? Что спит? Почему спит? Я-то не сплю! Он вам сейчас даст поспать, Ранкотт! По-годите немного, пусть он только заявится! Он вам концерт продолжит! Я понимал, какая опасность нам грозит. В подкладке пальто я нашел еще несколько монет. Это было верное средство немного успокоиться… Я положил пятифранковку на ларь… – У него денег куры не клюют, у этого новобранца, это точно!. |
