Президент замолчал. В зале раздались угрозы выставить его, и спикер вынужден был долго стучать молоточком, призывая собравшихся к спокойствию. Камера показала Крокермена в окружении агентов секретной службы, невозмутимо пытающихся смотреть во все стороны одновременно.

– Пожалуйста, – попросил президент, – я должен закончить.

Шум наконец стих. Только отдельные выкрики, полные гнева и недоверия, раздавались среди членов Палаты представителей.

– Я могу только сказать своему народу и всем жителям Земли, что настало время страстно молиться о спасении, даже несмотря на то, что мы не знаем, какого спасения ждать, не знаем, можем ли надеяться на него, и не знаем, заслуживаем ли мы спсения. Нам не избежать участи оказаться в Его кузнице, но не исключено, что для каждого из нас остаётся надежда примириться с разгневанным и разочарованным Господом и смягчить его смертоносные удары.

Сидя в зале ожидания, Артур думал только о Франсин и Марти. Рядом всхлипывала женщина, мужчины громко спорили друг с другом и с телевизионным экраном.

– Джинн вырвался из бутылки! – крикнул коренастый негр средних лет, когда Артур, проходя мимо него, направился к выходу.

– Лучше не лететь сегодня, – говорил молодой человек своей беременной подруге, совсем девочке. – Они отменят все рейсы.

Стараясь не терять хладнокровия, сердясь на себя за то, что речь президента взволновала его, Артур пробирался сквозь толпу к окошку авиакомпании, чтобы зарегистрировать билет до Лас‑Вегаса.

Маккленнан прервал тираду проклятий и теперь стоял у погасшего экрана телевизора, вертя в руках зажжённую сигарету и зажигалку. Он так и не сбросил плащ. Хикс по‑прежнему сидел на краю кровати.

– Простите, – сказал Маккленнан. – Господи, я не курил пять лет! Я в опале.

– Что вы собираетесь делать теперь, выйдя в отставку? – спросил Хикс.

Забавная ситуация – другая сторона этой истории.

Маккленнан с отвращением взглянул на сигарету и бросил окурок в пепельницу. Рядом он положил зажигалку.

– Я думаю, президент предложит мне и Дэвиду другие посты. Предполагаю, что Шварц останется. Предполагаю, что все останутся. – Маккленнан с подозрением посмотрел на Хикса. – А вы напишете обо всём случившемся, да?

– Думаю, напишу, в конце концов.

– Вам не кажется, что он сошёл с ума? – поинтересовался Маккленнан, показывая на экран.

Хикс задумался.

– Нет.

– А вам не кажется… – И тут у Маккленнана от вновь подступившего гнева затряслись руки. – Он нарушает присягу, изменяет клятве следовать Конституции Соединённых Штатов и обеспечивать всеобщее процветание.

– Он говорит, что думает, – сказал Хикс. – Президент считает, что близится светопреставление.

– Боже, если даже это… – Маккленнан подвинул к себе стул и медленно уселся. – Он в беде. Он не может скрыть свою слабость. Я не удивлюсь, когда начнутся разговоры о переносе инаугурации или об импичменте.

– По какой причине?

– Некомпетентность. Неспособность обеспечить всеобщее процветание. Чёрт возьми, я не знаю…

– Совершил ли он какие‑либо незаконные действия?

– Ни один из наших президентов не отличался хорошими мозгами.