Он взмахнул рукой. Пехотинцы забросили Пантасилею на спину коня одного из офицеров, и весь отряд умчался прочь. Пехота пешком пошла следом.

– Я доберусь до тебя, сукин ты сын! – В бессильной ярости крикнул им вслед Бартоломео. – Сукин сын, – повторил он и спустился вниз.

– Куда ты? – Окликнул его Эцио.

– Я собираюсь вернуть её!

– Бартоломео! Подожди!

Но Бартоломео не остановился, а когда Эцио догнал его, тот уже был в седле и приказывал открыть ворота.

– Ты не справишься в одиночку! – Заявил Эцио.

– Я не один, – ответил наемник, хлопнул Бьянку, висевшую на поясе. – Иди со мной, если хочешь! Только быстро! – Он пришпорил коня и выехал за ворота.

Эцио на него уже не смотрел. Ассасин отдал приказ кавалерии, и через пару минут вместе с отрядом наемников быстро скакал вслед за Бартоломео.

ГЛАВА 40

Лагерь генерала Валуа располагался в руинах, где некогда размешалась личная гвардия древнеримских императоров – преторианцы. Руины находились в восемнадцатом районе, на северо-востоке Рима. Но в настоящее время Рим значительно уменьшился, из-за чего руины оказались за городом. В годы своего расцвета, полторы тысячи лет назад, в Риме проживал один миллион жителей. Это был огромный город, самый большой в мире.

Эцио и солдаты догнали Бартоломео ещё на дороге и теперь стояли на холме недалеко от лагеря французов. Они попытались атаковать лагерь, но пули только отскакивали от крепких стен, которые Валуа приказал возвести поверх старых. Поэтому им пришлось отступить на безопасное расстояние, куда не долетали снаряды, выпущенные французами в ответ. Все, что мог сделать Бартоломео, это обругать противника.

– Вы трусы! Украли чужую жену и спрятались в крепости? Ха! У вас между ног ничего нет, слышите? Ничего! Vous n’avez meme pas une couille entre vous tous! [У вас, наверное, одно яйцо на всех! – (фр.) прим.пер.] Вот так! Такой французский вам нравится, ублюдки? Хотя я не думаю, что оно у вас есть, даже одно на всех!

Французы открыли огонь из пушек. Наемники стояли в пределах досягаемости ядер. Одно из них выбило землю в паре футов от них.

– Барто, – сказал Эцио. – Успокойся. Ты нужен ей живым. Нужно перегруппироваться и взять ворота штурмом, как тогда в Арсенале, в Венеции, когда мы охотились за Сильвио Барбариго.

– Не сработает, – мрачно отозвался Бартоломео. – За ними французов больше, чем на улицах Парижа.

– Тогда влезем по стене.

– Она неприступна. Но даже если бы ты смог забраться туда, то в одиночку не продержался бы. – Он задумался. – Пантасилея подсказала бы, что делать. – Он снова замолчал, задумавшись, и Эцио увидел, что его другом овладело уныние. – Наверное, это конец, – закончил Бартоломео мрачно. – Я должен сделать так, как он хочет – приду на рассвете в их лагерь с дарами, в надежде, что он пощадит мою жену. Трусливый ублюдок!

Но Эцио его не слушал, он напряженно размышлял, потом щелкнул пальцами.

– Почему я раньше об этом не подумал!

– А? Что я такого сказал?

Глаза Эцио сияли.

– Возвращаемся в казармы!

– Что?

– Прикажи людям возвращаться. Я всё объясню там. Поехали!

– Надеюсь, ты что-то придумал, – кивнул Бартоломео и приказал своим людям: – Возвращаемся!

Когда они вернулись, наступила ночь. Лошадей отвели в конюшни, люди разместились на плацу.