|
Пейзаж разворачивался в обратном направлении: «Чайная Мазаватти», антикварная лавочка, бары с надписью «Сверните сюда», хилая травка, пробивающаяся сквозь асфальт, там, где начинался город. Брайтонские рыболовы забрасывали с мола свои удочки. Тихая музыка печально звучала среди ветра и яркого дневного света. Они пошли по солнечной стороне мимо варьете «Ночи любви», «Только для мужчин», «Танцовщица с веером». — Что, у тебя дела идут плохо? — спросила Роз. — У каждого человека есть заботы, — ответил Малыш. — Я хотела бы помочь тебе, быть чем-нибудь полезной. Он ничего не сказал и продолжал шагать. Она протянула руку к его тонкой, неестественно прямой фигуре, глядя на гладкую щеку, на хохолок белокурых волос на затылке. — Ты еще такой молодой, Пинки, а у тебя уже заботы. — Она взяла его под руку. — Мы оба еще молоды, Пинки. — И почувствовала, как тело его отчужденно отпрянуло. Подошел фотограф. — Щелкнуть вас вместе у моря? — спросил он, поднимая колпачок своего аппарата, но Малыш быстро закрыл лицо руками и прошел мимо. — Разве ты не хочешь, чтобы нас сфотографировали, Пинки? Нашу карточку могли бы выставить, и все смотрели бы на нас. Это ничего бы нам не стоило. — Мне наплевать, сколько что стоит, — ответил Малыш и позвенел монетами в кармане, показывая, что денег у него хватит. — Нас могли бы выставить здесь, — продолжала Роз, останавливаясь у киоска фотографа, возле снимков купающихся красавиц, знаменитых комиков и никому не известных пар, — рядом с... — И вдруг она воскликнула: — Смотри, это он! Малыш глядел в ту сторону, где зеленый прибой, словно мокрый рот, лизал и обсасывал сваи. Он невольно обернулся, чтобы посмотреть, и увидел Спайсера, выставленного в витрине фотографа напоказ публике: он был снят в тот момент, когда сворачивал с солнечного света в тень под мол, торопливый, озабоченный и загнанный, — забавная фигура, над которой могли бы посмеяться приезжие: он, видно, здорово озабочен. Его застали врасплох. — Это тот, кто оставил карточку, — сказала Роз. — Тот, про которого ты сказал, что он умер. А он не умер. Хотя у него такой вид, — она весело рассмеялась над черно-белым расплывчатым изображением, — как будто он боится, что умрет, если не поторопится. — Это старое фото, — сказал Малыш. — Ну нет, не старое. Здесь выставлены только снимки, сделанные сегодня. Можешь купить его. — А ты много чего знаешь. — Конечно, тебе надо купить его, — настаивала Роз. — Он такой смешной. Шагает себе. Весь погружен в заботы. Даже не видит аппарата. — Побудь здесь, — сказал Малыш. В киоске было темно после залитой солнцем набережной. Человек с тонкими усиками, в очках с железной оправой разбирал снимки. — Я хочу выставленный там снимок, — сказал Малыш. — Квитанцию, пожалуйста, — ответил фотограф и протянул желтые пальцы, слегка пахнувшие гипосульфитом. — У меня нет квитанции. — Я не могу дать снимок без квитанции, — сказал фотограф и поднес негатив к электрической лампочке. — Какое вы имеете право, — крикнул Малыш, — выставлять снимки без разрешения? Отдайте мне этот снимок! Но железная оправа блеснула на него равнодушно: какой-то хулиган мальчишка. — Принеси квитанцию, — сказал фотограф, — и получишь снимок. |
