|
Вот чего они ждут от тебя, каждая баба, которую ты встречаешь, думает только о постели; его целомудрие восстало в нем, готовое дать отпор. Вот за что они ценят тебя, а не за то, что ты способен убить человека, управлять бандой, победить Коллеони. Он сказал: — Нечего нам здесь болтаться. Поехали обратно. — Мы же только что приехали, — возразила девушка. — Побудем здесь немного. Пинки. Мне так нравится за городом. — Ну, так ты все уже посмотрела, — сказал он. — А делать нам здесь нечего. Бар закрыт. — Можно просто посидеть тут. Все равно нам надо ждать автобуса. Ты какой-то странный. Ты чего-нибудь боишься? Он притворно захохотал и неловко сел на землю против домика с выбитыми стеклами. — Я боюсь? Вот забавно. Он лег на спину, расстегнув жилет; его узкий измятый галстук ярко выделялся своими полосками на меловом берегу. — Так-то лучше, чем идти домой, — сказала Роз. — А где твой дом? — На Нелсон-Плейс. Ты знаешь, где это? — Ну да, я там бывал мимоходом, — беззаботно ответил он; на самом же деле он мог не хуже любого топографа нарисовать на дерне план: на углу огороженный зубчатым забором Дом Армии спасения, позади, на участке, отведенном для квартала Парадиз, жил он с родителями; дома имели такой вид, как будто они подверглись сильной бомбежке: расшатанные водосточные трубы и окна без стекол, железная кровать, ржавеющая в палисаднике, напротив — разрытый пустырь, где все было снесено, чтобы освободить место для домов с показательными квартирами, которых так никогда и не построили. Они лежали рядом на меловом берегу; оба происходили из одного места на земле, и к его презрению примешивалась теперь ненависть. Он думал, что навсегда сбежал оттуда, а оказывается, родной дом был здесь, совсем рядом, и требовал его обратно. Вдруг Роз сказала: — Она-то никогда там не жила. — Кто? — Та женщина, что расспрашивала меня. У нее никогда не было забот. — Ну так не могут же все родиться на Нелсон-Плейс. — А ты не там родился... или, может быть, где-нибудь поблизости? — Я? Конечно; нет. Почему ты подумала? — Я подумала... может быть, и ты там родился. Ты ведь тоже католик. Там все католики, на Нелсон-Плейс. Все-таки во что-то веришь. Например, в ад. Ну а по ней сразу видно, что она ни во что не верит. Можно сказать, что у нее все идет как по маслу, — добавила она с горечью. Стремясь оградить себя от всякой связи с Нелсон-Плейс, он сказал: — Я не очень-то силен в религии. Ад, он, конечно, есть. Но незачем думать о нем... пока не умрешь. — Можно умереть неожиданно. Он закрыл глаза под ярким пустым небосводом; что-то неясно всплыло у него в памяти и вылилось в слова: — Знаешь, говорят: «Пока нога его была между стременем и землей, он о чем-то просил и что-то ему было даровано». — Милосердие. — Правильно: милосердие. — А все-таки ужасно, если у нас не будет времени, — медленно сказала она. И, повернувшись к нему, добавила, как будто он мог помочь ей: — Об этом я всегда молюсь. Чтобы мне не умереть внезапно. А ты о чем молишься? — Я не молюсь, — ответил он, но на самом деле он беспрестанно молился об одном: только бы ему не пришлось и дальше возиться с ней, опять иметь что-то общее с этим унылым разоренным клочком земли, который они оба называли домом. |
