– Девка, – разомкнул губы Циклоп.

– То есть – способ престолонаследия. То есть – близнецы. Отец до последнего момента не знал, кого назовет своим преемником.

– Дело в близнецах, – повторил Циклоп. – Матушка ваша болела за вас, это очевидно. И ежели ее рука наполняла кубок, то, видно, она решилась покончить и с ним, и с собой, чтобы вас защитить.

Вопреки словам, в его интонации не было ничего восхищенного.

– И это вполне стыкуется с тем, что мы успели выжать из старой перечницы Агари. А вот что, Циклоп. Вели‑ка притащить сюда какие‑нибудь книжки… постарее. С историей рода. Где про Голодный лес… – он поймал непонимающий взгляд Циклопа, – не важно. Главное, чтобы старые… и чтобы дали их тебе с трудом. И там, по дороге, жратвы какой‑нибудь потребуй. Сдается мне, мы тут долго просидим.

Весь остаток ночи Олойхор с Циклопом корпели, перелистывая грохочущие пергаментные страницы. Точнее, перелистывал Олойхор, а Циклоп маялся вокруг, наблюдая, как помалу светлеет небо, и прислушиваясь к утренним звукам пробуждающейся кухни. Да и принц кряхтел, переваливаясь в жестком кресле с боку на бок и перекладывая голову с одной руки на другую. И через три часа после рассвета он уже все знал. И то, что он узнал, хорошего настроения ему не прибавило.

– Я‑то думал, – сказал он, – Имоджин мне пытка. А она мне – петля!

– Давайте подумаем, – предложил Циклоп Бийик, – как обратить это к вашей выгоде.

– Каким образом? – буркнул отчаявшийся Олойхор. – Разве кто еще не знает, что она выбрала Кима?

– Она могла сделать это под давлением. Король Клаус…

Мутный взгляд принца приобрел осмысленное выражение.

– …мог подкупить ее или запугать, – завершил свою мысль Циклоп Бийик. – А то и оба вместе. Разве может девка в здравом уме предпочесть вам другого?

– Циклоп, – устало произнес Олойхор, – кто тут сошел с ума?

– Тот, кто решил, что может безнаказанно сбросить вас со счетов, – твердо ответил коннетабль и прибавил: – Сир.

– А ты не слишком‑то почитаешь богом данную власть?

– Богом данную, сир? Нет, я предпочитаю естественные способности. Покойный король в итоге оказался неспособен даже вас отравить.

Их глаза встретились, как у двух понимающих людей.

– Он был хороший человек, – медленно произнес Олойхор. – У него недостало духу протянуть мне яд своей рукой. Тогда я бы выпил не колеблясь. Уверен, это был его первый опыт.

– И последний. На наше общее счастье. Сир.

– Сир? – ухмыльнулся Олойхор. – Есть один, кому это может не понравиться.

– А вам впервой вызывать недовольство брата? Осмелюсь предположить, если он только даст вам повод…

– Пусть только высунется, – мрачно пообещал Олойхор. – Или я, или он. Тут слишком многое завязано на легенду. Я верно понял, от меня ожидается, что я наведу тут порядок?

Сон не шел к Имоджин, хоть бейся головой о стену.

Можно было, впрочем, употребить ее и с большей пользой. Время, предоставленное ей в тишине и темноте, она потратила, чтобы в полной мере осознать смысл и масштабы приключившегося несчастья.

Король умер. Содрогнулась земля.

Одновременная смерть Лорелеав надвинувшейся тьме представлялась ей событием мелкого масштаба. Всего‑навсего одним неприязненным взглядом в ее сторону будет меньше. Но вот кто в отсутствие Клауса будет упорядочивать жизнь?

В числе прочего – кто теперь шлепнет Олойхора по похотливым ручонкам? Не обрушиваясь в беспросветную панику, Имоджин все‑таки понимала, что рискует оказаться тем, кто в неразберихе потеряет больше всего.