Напряжение, как пот, струйками стекало по телу.

– Да, да, на кладбище, – торопливо закивала она.

– Поднимитесь по лестнице. Левый коридор выведет вас прямо к выходу. – Он сухо поклонился. От прежнего дружелюбия не осталось и следа.

Шанталь не могла не заметить, как изменился его тон, но сейчас главное было унести отсюда ноги. Когда щелкнул, открываясь, замок металлической двери, она кивнула Димитриу на прощание. Потом схватила за руку совсем выбившегося из сил Эрика и потащила его к каменной лестнице. Они стали подниматься по ступеням чуть ли не бегом.

Эрик понемногу приходил в себя.

– В наших руках эксклюзив века, – наконец выдавил он.

– Сначала надо выбраться отсюда. – Все еще охваченная страхом Шанталь задыхалась от быстрого бега. – Я почувствую себя спокойно только наверху.

Они немного сбавили шаг. Гул воды становился глуше, а все увиденное, постепенно отдаляясь, казалось каким-то размытым. К концу лестницы беглецы почти успокоились и задышали ровнее.

И тут в ярком свете последнего коридора появилась тень. Глаза слезились от сияния неоновых ламп, но Шанталь не могла ошибиться. Сердце у нее ушло в пятки. Возле лестницы, ведущей наверх, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, стоял Йон Ремесул.

– Вот эти идиоты, которые выдали себя за вас, чтобы попасть сюда, – сказал он Жерару и Констанс, которые подошли сзади.

Жерар осуждающе покачал головой. Констанс сделала шаг вперед и бросила на Эрика и Шанталь, окаменевших от ужаса, полный ненависти взгляд.

– Знаменитая журналистка! – прошептал Ремесул, подойдя ближе и глядя Шанталь прямо в глаза. – Открытие года! Мне как раз нужен новый котенок. А то мой сдох.

И, взяв за хвост кошачий труп, покачал им перед самым ее носом.

П

ридя в сознание, она увидела, что плавает в густой белесой жидкости. И почувствовала абсолютную безмятежность, словно всю жизнь мечтала оказаться в ее липких ласковых объятиях.

Шанталь чувствовала, как ее «я» теряет всякие границы и полностью растворяется в этом уютном мире, который дарил ощущение безопасности. Ей хотелось, чтобы нежно обнимающая мягкая обертка окутывала ее целиком, хотелось отдать ей всю свою энергию. И вдруг Шанталь увидела, что совсем рядом плывет тело кошки. В спиралях темной материи оно подбиралось все ближе и ближе. Шанталь показалось, что ее тело тает и каждая его частичка тянется к этому чужеродному существу.

Ее охватил невыразимый ужас. Шанталь попыталась мяукнуть, но рот заполнила белая жидкость. Еще одна попытка. В горле булькнуло, и она захлебнулась. Больше ее никто не услышит. Никогда.

6. Допрос

– Вы не слишком жестоко обращаетесь с этими людьми, магистр?

Эймерик посмотрел на отца Хасинто чуть ли не с обидой.

– От вас, падре, я не ожидал услышать слов упрека. Вы ведь меня знаете. Это не пытка, а средство получить косвенное признание, без необходимости мучиться на допросе.

Отец Хасинто с сомнением снова посмотрел в маленькое отверстие. Толстая деревянная перегородка отделяла большую камеру от двух поменьше. Вот уже два дня двадцать шесть запертых в ней пленников стонали, кричали и трясли цепями, отгоняя гадюк, которые пытались заползти на сырые стены и со всплеском шлепались в зловонную воду на полу. Больше всех были напуганы четверо детей. Они беспрерывно рыдали, не обращая внимания ни на какие уговоры взрослых, тоже дрожавших от страха.

Видя, что его слова не убедили отца Хасинто, Эймерик дружески тронул его за плечо:

– Ну что вы, друг мой. Наверное, я зря не объяснил вам свои намерения и не рассказал об особенностях катарской ереси. Сейчас исправлю свою ошибку, только давайте уйдем из этого гиблого места.

Шлепая прямо по лужам, из двух соединявшихся между собой камер они вышли в коридор, где то и дело слышались звуки падающих капель.