– Жена нашего…
– Вот именно, – недобро усмехнулся Минку, а потом добавил: – Думаю, нам очень повезло, и это только начало.
7. Безвременник осенний
Аптекарь взял щепотку сухих цветков, высыпал в ладонь, а потом бросил обратно в миску. Подошел к умывальнику и тщательно вымыл руки.
– Это не шафран, – сказал он Эймерику. – А высушенный безвременник.
– Безвременник?
– Да. Где вы его нашли?
– Он лежал тут, в кладовке, – ответил Райнхардт. – Там целый мешок.
Аптекарь был худощавым, невысокого роста, с резкими чертами лица и острой бородкой. Вытерев руки о черную куртку с большим воротником, он пристально посмотрел на инквизитора и капитана и сказал:
– Тот, кто оставил этот мешок в кладовке, или очень хотел причинить вам зло, или просто дурак. Вы не знаете, что такое безвременник, да?
– Надо посмотреть на сам цветок, – пожал плечами Эймерик. – Название мне ни о чем не говорит.
– Чтобы посмотреть на цветок, нужно подождать до осени, – ответил аптекарь. – Поэтому его еще называют осенник. А иногда – ложный шафран, учитывая сходство. Но от шафрана он отличается цветом – безвременник лиловый. И еще тем, что цветет осенью, как я уже говорил, а листья и плоды появляются только весной. Он был одним из шестисот растений, описанных Диоскоридом [32], который окрестил его «колхикум».
– Это его называют травой здоровья? – прищурившись, спросил инквизитор.
– Нет, вряд ли, – удивился аптекарь. – Я бы даже сказал, ни в коем случае. О каком здоровье может идти речь, если это смертельный яд?
– Яд? – вздрогнул Райнхардт. – Но мои люди едят его уже три дня!
– Три дня? – изумление аптекаря было сложно описать. – И никто не умер?
– Нет.
– Я впервые слышу о таком. Может, потому что они едят его не в чистом виде, а добавляют в пищу. Обычно человек умирает не сразу, но симптомы, как у холеры, проявляются почти немедленно.
– Как безвременник действует на людей? – Эймерик бесцеремонно схватил аптекаря за руку и начал трясти. – Говорите же!
– Что я должен вам сказать? – жалобно простонал аптекарь, пытаясь высвободить руку. – Это очень сильный яд. Обычно от него умирают. Я не слышал, чтобы кто-то выжил. Может, если его развести в воде и нагреть, он не будет таким ядовитым. Или станет вообще безвредным, я не знаю. Но обычно у тех, кто съел даже совсем немного, сразу возникали сильные колики, рвота и кровавый понос.
Эймерик отпустил руку аптекаря и повернулся к Райнхардту:
– Сколько солдат дежурит в подземелье?
– Двое.
– Приведите остальных сюда. Немедленно.
Крайне озабоченный и встревоженный, капитан побежал исполнять приказ. Эймерик с аптекарем продолжали сидеть и смотреть на миску, в которой лежали высушенные соцветия. Немного помолчав, аптекарь неуверенно начал:
– Я бы хотел вам кое-что сказать…
– Да? – инквизитор поднялся на ноги.
– Я бы хотел сказать вам, что… – аптекарь подбирал слова… – что знаю, зачем вы с другими отцами здесь. Вы не представляете, как в деревне вам благодарны. Тирания этих людей… этих еретиков… с каждым днем все больше давит на добрых христиан.
– О чем вы говорите? – удивление Эймерика выдала лишь изогнутая бровь. – Почему тирания?
– Потому что они всем здесь командуют. Никто не жалеет убитых и арестованных в Шатийоне. Надеемся, что вы сожжете их всех, – в глазах аптекаря сверкнула какая-то звериная радость.
– Вряд ли родственники этих людей будут довольны. |