|
Тома вроде «О происхождении человека», «Плотоядные», «История григорианской поэзии», «Мир Шекспира» и другие книги с русскими, немецкими и французскими названиями заполняли полки книжных шкафов. – Вам нравится мой дом? Шеклтон чуть не подпрыгнул. Майкл подошел сзади тихо, как туман. Он принес раскладную кровать, развернул и поместил около камина. – Столетие назад этот дом был лютеранской церковью. Ее построили спасшиеся от кораблекрушения; подводные скалы всего лишь в сотне ярдов отсюда. Они выстроили здесь поселок, но через восемь лет после этого их скосила бубонная чума. – О, – сказал Шеклтон и вытер руки о штаны. – Развалины до сих пор прочные. Я решил попробовать восстановить их. У меня ушло на это целых четыре года, и мне еще много нужно сделать. Если вам интересно, у меня за домом есть генератор, который работает на бензине. – Я сразу так и подумал, что к вам не могли провести линию электропередачи в такую даль. – Конечно же. Слишком далеко. Вы будете спать в башенном помещении, где когда-то жил пастор. Это не очень большое помещение, но для двоих места там достаточно. Открылась и закрылась дверь, и Майкл оглянулся на Хьюмс-Тельбота и шофера. Майкл несколько секунд смотрел, не мигая, как шофер снимал шляпу и куртку. – Вы можете спать здесь, – сказал он, указывая рукой на раскладушку. – Кухня за той дверью, если хотите кофе и чего-нибудь поесть, – сказал он всем троим. – Я бодрствую во время, которое вам может показаться необычным. Если среди ночи услышите, что я на ногах… Не выходите из вашей комнаты, – сказал он, глянув так, что у Шеклтона по затылку пробежали мурашки. – Я иду отдыхать, – Майкл направился к лестнице. Он остановился и выбрал книгу. – Да… Ванная и душ за домом. Надеюсь, вы не будете в претензии, что вода только холодная. Спокойной ночи, джентльмены. Он поднялся по ступенькам, и скоро они услышали, как мягко затворилась дверь. – Проклятый колдун, – пробормотал Шеклтон и поплелся в кухню, чтобы чем-нибудь перекусить. Глава 4 Майкл сел на постели и зажег керосиновую лампу. Он не спал, а ждал. Он взял с маленькой тумбочки наручные часы, хотя его чувство времени уже сказало ему, что было три часа. Часы показали три часа семь минут. Он потянул носом воздух, и глаза его сузились. Запах табачного дыма. «Беркли и Латакия», дорогой сорт. Он знал этот аромат и откликнулся на него. Он был еще в одежде, в брюках цвета хаки и черном свитере. Он влез в мокасины, взял лампу и, следуя за ее желтым светом, спустился по винтовой лестнице. В очаге прибавилась пара дополнительных поленьев, и мягкий огонь потрескивал в нем. Майкл увидел поднимающийся вверх табачный дым из трубки, которую держал человек, сидевший в кожаном кресле, повернутом к огню. Раскладушка пустовала. – Поговорим, Майкл, – сказал человек, называвшийся Мэллори. – Да, сэр, – он пододвинул стул и сел, поставив лампу на столик между ними. Мэллори – не настоящее его имя, а одно из многих – рассмеялся, кончик трубки был зажат у него в зубах. Пламя камина отражалось в его глазах, и сейчас он ничем не напоминал того пожилого и слабого джентльмена, который недавно вошел в этот дом. – Не выходите из вашей комнаты, – сказал он и опять засмеялся. Его настоящий голос, неизмененный, обладал явной жесткостью. – Это было здорово, Майкл. Ты запудрил мозги этому бедному янки. – А они у него есть? – О, он весьма способный офицер. Не обманывайся его простотой и болтовней: майор Шеклтон свое дело знает, – проницательный взгляд Мэллори скользнул по собеседнику. – И ты тоже. Майкл не ответил. Мэллори с минуту в молчании курил трубку, потом сказал: – В том, что случилось в Египте с Маргерит Филипп, твоей вины нет, Майкл. |
