|
Не очень… Мистер Роуэн, одна из основных задач защитника состоит в следующем: при подборе присяжных заседателей он должен позаботиться о том, чтобы ни один из них не подходил с предвзятым мнением к фактам, которые будут рассматриваться в суде. Каждый человек в нашем городе — потенциальный присяжный заседатель; но с того дня, как арестовали Джо Хилла, газеты, оперируя ложными слухами и пускаясь на явные инсинуации, зажимали сознание этих потенциальных присяжных заседателей в тиски предвзятого мнения. Этот Джо Хилл, профсоюзный активист и радикал, стал символом. Они его боятся. Глядя на него, они боятся за свой домашний очаг, за свой бизнес, за обеспечение в старости. Они жаждут его крови и не успокоятся, пока не прольют ее.
ЭД. Что же можно сделать, мистер Маршалл? МАРШАЛЛ. Как получилось, что Джо Хилл нанял этого адвоката — Скотта Макбрайда? ЭД. Он предложил свои услуги на выгодных условиях. МАРШАЛЛ. Подобрать беспристрастных присяжных заседателей было бы чрезвычайно трудно. Но Макбрайд даже не попытался это сделать… До того как мальчик давал показания, выступили три свидетеля. Любой адвокат, знающий свое дело, мог бы разбить их показания в пух и прах и дать отвод таким свидетелям. ЭД. Значит, он ведет нечестную игру? Его подкупили? МАРШАЛЛ. Обвинение может и не подкупать защитника. Частенько он сам продается — и не берет при этом ни цента. Он уже подкуплен — семьей, друзьями, своим имуществом, средой. И когда дело принимает серьезный оборот, внутренний голос адвоката начинает ему нашептывать: «Зачем тебе злить судью и прокурора? Ты зарабатывал себе на жизнь в этом суде и будешь зарабатывать. А он всего-навсего какой-то там бродяга. Зачем же тебе-то рисковать?» ЭД. Слабость или предательство, но в конечном счете они приведут к трагедии! Мистер Маршалл, я обращаюсь к вам официально, как секретарь местного комитета «Индустриальных рабочих мира». Я хочу, чтобы вы вели это дело. МАРШАЛЛ. Нет, не могу. ЭД. Но почему же? МАРШАЛЛ. Это отняло бы у меня слишком много времени. ЭД. Слишком много времени? МАРШАЛЛ. Я успел бы провести несколько процессов за то время, что потребуется на дело Джо Хилла. ЭД (с презрением, намеренно задевая самолюбие Маршалла). Значит, время можно перевести в деньги. МАРШАЛЛ (уязвленный). Дело не в деньгах. ЭД. Вы ведь уже вели дела рабочих. Почему же вы не хотите взяться за это? МАРШАЛЛ. Я верю, что человек по своей природе благороден. Я верю, что богатые и сильные мира сего обязаны использовать свое богатство и свою силу во имя общего блага. Я всегда надеялся, что еще увижу, как в нашей стране предприниматель и рабочий создадут общество, в котором люди будут жить в дружбе и согласии. ЭД. Вы и сейчас на это надеетесь? МАРШАЛЛ. Мне пришлось вести дела трех рабочих, и для меня тогда открылись истины, которых я предпочел бы не знать. Я столкнулся с алчностью и коррупцией. Я увидел, как богатство уничтожает свободу. Я увидел, как у нас превозносят доллар и ни во что не ставят человека. Неужели же это и есть воплощение Американской мечты — нация чудовищ, порожденных золотым тельцом? ЭД. Согласитесь вести дело Джо Хилла. Это, возможно, и будет ответом на ваш вопрос. МАРШАЛЛ. Упаси боже! Его дело затронуло бы меня слишком глубоко. Те дела, что я вел, выворачивали мне душу. Я не хочу больше так страдать. ЭД. Вы должны страдать! Вы должны проникнуться гневом — ради Джо Хилла, ради трудовых людей, да и ради самого себя, мистер Маршалл. МАРШАЛЛ. Ради меня самого? Почему ради меня самого? ЭД. Если вы стоите за правосудие, если вы любите Америку, тогда у вас нет выбора: вы должны защищать Джо Хилла. И я вам скажу почему. Трудовой народ не должен терять веру в законность. Мы говорим, что правосудие надо вершить, невзирая на лица. |
