— На базу от вас можно позвонить?

   — С территории можно, а отсюда нельзя.

   — Арсеньев когда должен вернуться?

   — Кто их знает. Может, сегодня, а может, завтра. Он мне не докладывается.

   Я не знал, что предпринять. Нечего сказать, приятная перспектива: добравшись с таким трудом

до цели, просидеть всю ночь в проходной!

   — А этой барышне можно позвонить?

   — Звоните, — сказал он, указывая на полевой телефон в углу.

   Я покрутил рукоятку и снял трубку.

   — Слушаю.

   — Здравствуйте, — сказал я. — Моя фамилия Шеманский. Арсеньева должны были предупредить о

моем приезде.

   — А-а-а. Вы в проходной?

   — Да. Меня не пропускают. Требуют справку о какой-то прививке.

   — Разве вам ее не сделали на базе?

   — Нет.

   — Ну, хорошо, — сказала она после долгой паузы, — сейчас я к вам выйду.

   Через несколько минут в караульное помещение вошла девушка в накинутом на плечи пальто. В

левой руке она несла брезентовую сумку с красным крестом. Забинтованная правая рука была

подвешена к шее на темной повязке.

   — Здравствуйте, — сказала она, кладя сумку на стол. — Меня зовут Беата.

   — Здравствуйте. Извините, что побеспокоил, но я попал в глупейшее положение. Никто мне не

сказал, что требуется прививка.

   — Да. Против лучевой болезни. У нас здесь зона повышенной радиации.

   — Что же делать?

   — У меня есть ампулы и шприц. Только... — она посмотрела на свою руку, — придется вам уж

как-нибудь самому.

   Беата вынула из сумки спиртовку, никелированный бачок, налила из чайника воды и приступила

к стерилизации иглы.

   Укол был очень болезненным. Может быть, сказалась моя неловкость.

   — Надеюсь, все? Теперь меня пропустят?

   — Через четыре часа. Сейчас вам нужно лечь. Не возражаете, — обратилась она к вахтеру, —

если он полежит тут у вас?

   — Пускай лежит.

   Я лежал на узком жестком топчане, прислушиваясь к шуму дождя, барабанившему по крыше. После

укола болела и чесалась рука. Вахтер курил одну самокрутку за другой. От табачного дыма и

тепла чугунной печурки, на которой стоял солдатский котелок, трудно было дышать. Ломило виски

и затылок. Кажется, у меня начинался жар.

   — Поешьте грибного супа, — сказал вахтер, ставя на стол котелок.

   — Спасибо, не хочется. Я лучше посплю.

*   *   *

   Меня разбудил треск подъехавшего мотоцикла. Вахтер оправил гимнастерку и метнулся в

проходную.

   Через открытую дверь я увидел высокую, широкоплечую фигуру в плаще с капюшоном.

   Вернулся вахтер.

   — Алексей Николаевич приехали.

   Вскоре в проходной появилась Беата.

   — Пойдемте, — сказала она, — я вас проведу к Арсеньеву.

   Мы поднялись по лестнице во второй этаж.

   Освещенный одной тусклой лампочкой коридор был завален ящиками и частями каких-то

аппаратов. Ловко лавируя между ними, Беата подошла к двери, обитой черной клеенкой.

   — Вот здесь.

   В глубине комнаты, за столом, сидел бородатый человек в комбинезоне и пил чай.