— Живые?

   Беата задумалась.

   — Пока еще трудно сказать. В них протекают окислительные процессы, напоминающие дыхание, и

восстановительные — на базе реакций фотосинтеза. Они могут ассимилировать металлы из

сохранившихся там конструкций и некоторые элементы почвы. Может быть, они даже размножаются

делением. Это еще не ясно.

    — А дендриты?

   — Там все гораздо проще. Это — металлоорганические растения. Многое в механизме обмена

веществ у них уже разгадано.

   — Эти светляки летают?

   — Нет, ползают, и то очень медленно. Значительно медленнее улиток. Их движение очень трудно

заметить.

   — Чем занимается сейчас Арсеньев?

   Кажется, я задал вопрос, на который ей не хотелось отвечать.

   — Видите ли, — сказала она после длинной паузы, — Арсеньев человек со странностями. Он не

может простить себе, что уехал в тот день в город. Считает, что все произошло по небрежности.

Впрочем, — спохватилась она, — не нужно было вам этого рассказывать. Ведь ваша жена...

   — Замещала его в тот день?

   — Да.

   — Беата, — спросил я, — вы можете совершенно честно сказать, почему Арсеньев не хочет

пускать меня туда?

   — Совершенно честно? — переспросила она, глядя себе под ноги. — Нет, честно не могу. И,

пожалуйста, вообще больше ни о чем меня не спрашивайте!

*   *   *

   За обедом Арсеньев и Максимов разговаривали о каких-то счетчиках. На меня они не обращали

никакого внимания. Беата молчала, погруженная в изучение толстой тетради, которую ей передал

Арсеньев.

   Мне не хотелось есть. Я все время пытался найти объяснение странному поведению Арсеньева.

Вообще вся эта атмосфера недомолвок и нескрываемой холодности начинала меня раздражать.

   Арсеньев прервал разговор с Максимовым и повернулся к Беате.

   — Ну, как?

   — Замечательно! — ответила она, с трудом отрываясь от листка, покрытого формулами. — Просто

изумительно!

   — Живые? — спросил Арсеньев.

   — Никаких сомнений.

   — Ну что ж, поздравляю.

   Арсеньев отодвинул стул и направился к двери. Я тоже встал.

   — Алексей Николаевич!

   Он скосил глаза в мою сторону и шагнул в коридор.

   — Договаривайтесь обо всем с Максимовым.

   Я снова опустился на стул.

   — Ладно, ладно, — примирительно произнес Максимов, — завтра начнете помогать мне готовить

скафандры.

*   *   *

   Подготовка заняла пять дней. Я помогал Максимову крепить на скафандрах металлические сетки

ловушек, пришивал карманы для батарей, таскал в грузовик кислородные баллоны, отправляемые на

зарядку.

   Рабочих на территории не было. Максимов сказал мне, что весь вспомогательный штат

экспедиции находится на базе.

   — Арсеньев, — пояснил он, — не любит, когда кто-нибудь тут околачивается.

   В зону поражения должны были отправиться Арсеньев, Максимов и я. Однако в последний момент

Арсеньев передумал и велел Максимову находиться в главном корпусе «в готовности номер один»,

как он выразился.

   Вероятно, я выглядел очень жалким в тяжелом скафандре, согнувшись под тяжестью кислородного

баллона, потому что, увидев меня в полном облачении, Беата не могла сдержать улыбки.