– Докажите это тем, что не убьете себя, – ответила Тай Чонг.

– Я уже обещал, что не совершу ритуал, пока нахожусь у вас на службе, – заверил ее я.

– Вы все‑таки собираетесь сделать это, когда уволитесь? – удивленно переспросила она. – Несмотря на то, что он согласился взять вас назад?

– Не знаю, – ответил я. – Попрошу этического наставления у Матери Узора.

– Но она наверняка запретит вам! Ваш Дом сейчас получает больше денег, чем в самом начале!

– Эти деньги – плата за нечистую совесть, – ответил я.

– Чепуха! – фыркнула она. – Это деньги узколобого фанатика, который платит за свою глупость.

– Я приму ваш совет во внимание, – уклончиво ответил я.

– Мы еще поговорим об этом позже, – пообещала она. Наступила неловкая пауза.

– Мне кажется, мы все решили, Леонардо?

– Значит, сейчас я должен явиться к Аберкромби?

Она покачала головой.

– Нет. Я уже заказала вам билет на Шарлемань.

– На Шарлемань, Достойная Леди?

– Ваши чувства к мистеру Аберкромби для меня не секрет, – сказала она. – И кому‑то же надо удостоверить подлинность картины Валентина Хита.

Она замялась.

– Я не смогла заказать для вас каюту первого класса. Вас туда просто не пустят.

– Я не обижаюсь, Достойная Леди.

– Да, но я обижаюсь, – сказала она. – Чтобы как‑то это компенсировать, я заказала для вас первоклассные апартаменты в лучшем отеле Шарлеманя.

– Шарлемань очень близко к центру Олигархии, – заметил я.

– Да, – кивнула она, вопросительно взглянув на меня.

– А моя специальность – произведения скопления Альбион, которое расположено на краю Внутренней Границы. Лучше будет, если кто‑нибудь другой установит подлинность картины.

– Если верить Валентину, ей всего два года, – ответила она. – Пусть он просто представит вам художника, и можете считать, что подлинность картины уже установлена.

– Но я не знаю, как ее оценить, ни по уровню живописи, ни в деньгах, Достойная Леди, – возразил я.

– Это не имеет значения. Сколько бы мы ни заплатили Валентину, мы получим прибыль, перепродав ее Аберкромби.

– Если картине всего два года и вас не интересует ее стоимость, зачем вообще посылать кого‑нибудь для подтверждения подлинности? – озадаченно спросил я.

– Причин две, – объяснила она. – Во‑первых, я намереваюсь поставить Аберкромби в счет каждую мелочь, на которую вы потратитесь в пути, и хочу, чтобы вы хорошо провели время на Шарлемане. Считайте это оплаченным отпуском.

– А во‑вторых?

– Я мало знаю о женщине, изображенной на этих портретах, – продолжала она. – Но судя по диапазону коллекции Аберкромби, она жила и умерла очень давно – значит, у автора картины Хита должен быть какой‑нибудь исходный материал. Попробуйте узнать, какой именно. Если это художественное произведение, может быть, оно продается, и тогда мы приобретем его для Аберкромби.

Она помолчала.

– И еще, Леонардо? Если с вами снова свяжется Рубен Венциа, скажите ему, что вы обдумали его предложение и согласны иметь с ним дело.

– Но это будет неэтично.

– Картину у Валентина Хита мы уже фактически приобрели. У Венциа нет никакой возможности наложить на нее лапу. Но у него может быть полезная для нас информация, и не стоит совсем терять с ним связь.

Я вдруг оценил иронию ситуации:

– А Малькольм Аберкромби? Он ведь меня вчера уволил именно за то, что вы сегодня утром приказываете мне делать?

– Предоставьте Аберкромби мне, – сказала она хмуро и решительно.