Предположение отца Билье оправдалось. Полиция стала проверять свидетельские показания.

И тут власти встретились с единым «свидетельским фронтом».

Правда, кое-что в показаниях свидетелей оставалось неясным. Взять хотя бы день второго апреля. В десять часов, как они подтверждали, отец Торбэк лег спать. Ну, а после десяти? Разве он не мог потихоньку покинуть свою келью и уехать на пресловутом «рено»?

Далее. Третьего апреля, как показали свидетели, Торбэк присутствовал в шесть часов вечера на богослужении в семинарии. Но его присутствие на этом молебне вовсе не требовалось. А самое главное, в этот день, то есть в день убийства, он якобы лег спать в десять часов. Но разве и в этот вечер он не мог уехать снова на машине?

В общем алиби отца Торбэка вызывало сомнения, но формально полиция ничего не могла сделать.

А тут еще эти верующие! Они открыто выражали свое возмущение действиями полиции. Слыханное ли это дело — подозревать священника в убийстве?! Департамент полиции буквально осаждали приверженцы ордена святого Василия.

Японцу Сумиеси отец Билье дал особое задание — он повсюду, где только мог, заявлял, что это дело «состряпано» департаментом полиции, чтобы ослабить влияние ордена в Японии.

— Департамент полиции, — говорил Сумиеси, — явно преследует наш орден! Несмотря па полное отсутствие улик, они решили добиться ареста отца Торбэка! А с каким изуверством его допрашивали! От такой пытки всякий бы попал в больницу! Нарушаются элементарные человеческие законы!

Особенно полицию поразила, как выяснилось в дальнейшем, связь ордена с коммерсантом Ланкастером, этим международным контрабандистом, который разыскивался полицией многих стран. У Ланкастера было вымышленное имя, но тот факт, что этот тип считался своим человеком даже в посольстве одной крупной державы, огорошил полицию.

17

Само стоял неподалеку от департамента полиции, поджидал Фудзисава. Ему не терпелось поделиться с ним тем, что он узнал.

Наконец из боковой двери, выходящей в переулок, вышел сыщик.

Фудзисава подождал, когда загорится зеленый свет, и перешел на другую сторону улицы, где стоял Сано. Сано видел, что Фудзисава идет один, никто из газетчиков его не сопровождает.

Поравняшись с Сапо, Фудзисава удивленно вскинул брови. Сано приветливо улыбнулся.

— Здравствуйте! Домой собрались? Что так рано?

— Ах, это ты! Все еще шныряешь тут?

Сапо не смутило это замечание.

— Нет, вы в самом деле домой? — повторил он свой вопрос.

— А куда же еще? Дел-то особых никаких нет.

— Знаете что? Давайте зайдем в парк.

— В парк? Зачем?

— Да так, соку выпьем. Духотища-то страшная.

— А ну тебя! С тобой только свяжись, потом не отцепишься. Лучше пойду домой.

— Не упирайтесь, я вам такую вещь сообщу, просто ахнете.

— Врешь небось.

— Честное слово, я кое-что выяснил.

— Ну, ладно, пойдем.

Они зашагали к парку Хибия.

— Ты хоть рядом не иди. Увидят меня с газетной ищейкой, хлопот не оберешься.

У небольшого кафе они остановились.

— Может, сюда зайдем? — предложил Сано.

— Давай.

Они заняли свободный столик, и Сано заказал две порции мороженого.

— Что-то ты сегодня расщедрился! — улыбнулся Фудзисава. — Но должен тебя предупредить, что я за себя плачу сам. Терпеть не могу угощаться на ваши деньги.

— Как хотите… Так вот, я действительно кое-что узнал интересное.

— А мы по-прежнему топчемся на одном месте.