– Стыдно, Хобби! – ответил молодой лэрд. – Вы же человек верующий, а сами подстрекаете друзей нарушать законы и творить возмездие своей рукой – да еще где: в таком глухом месте, где никто не знает, кто подслушивает наши разговоры.

– Тише, тише! – зашикал Хобби, придвигаясь поближе к своему попутчику. – О них‑то я и не подумал. Но, кажись, я тоже могу отгадать, почему у вас рука не поднимается, мистер Патрик. Тут дело не в том, что у вас не хватает смелости, это мы все знаем; если вы и держитесь так скромно, то только из‑за серых глаз одной милой девицы, которую зовут мисс Изабелла Вир.

– Уверяю вас, – довольно сердито заговорил его спутник, – уверяю вас, Хобби, что вы ошибаетесь; ни вы, ни кто иной не имеет права говорить такие вещи.

Я никому не позволю связывать мое имя с именем какой бы то ни было молодой особы. Это слишком большая вольность.

– Успокойтесь, успокойтесь! – откликнулся Элиот. – Недаром я говорил, что вы вовсе не из робости держитесь таким тихоней. Я не хотел вас обидеть, но дозвольте уж по‑дружески напомнить вам кое‑что.

В жилах старого лэрда Эллисло течет кровь его удалых предков и кипит горячее, чем у вас. Правда, ему никакого дела нет до всех нынешних разговоров о мире и покое: он по‑прежнему считает, что главное в жизни это – хватай и бей! И за спиной у него стоит немало добрых молодцов, которым он умеет разогреть кровь; недаром они брыкаются, как годовалые жеребята. Откуда у него достатки, никто не знает, живет он широко, тратит больше, чем получает со здешних земель, однако деньги всюду расчищают ему путь.

Помяните мое слово: если у нас тут заварится каша, то он будет среди первых поваров, а свои счеты с вами он помнит куда как хорошо. Я так полагаю: чуть что – и он сразу очутится под стенами старого замка в Эрнсклифе.

– Ну, Хобби, – ответил молодой дворянин, – если он и решится на такой опрометчивый шаг, то я позабочусь о том, чтобы старый замок устоял против него, как и в прежние дни, когда он отражал удары и не таких вояк.

– Вот это верно, вот это по‑мужски сказано, – проговорил отважный иомен, – и коли доведись такое дело, вам достаточно послать слугу раскачать большой замковый колокол, и как только вы ударите кремнем по кресалу, сейчас же мы – я, и два мои брата, и маленький Дэви из Стэнхауса – придем к вам на помощь вместе со всеми, кого нам удастся собрать.

– Большое спасибо, Хобби, – ответил Эрнсклиф, – но я надеюсь, что в наше время вряд ли возникнет такая противоестественная, противная христианской душе война.

– Что вы, сэр, что вы! – возразил Элиот. – Просто небольшая война между двумя соседями; если в наших непросвещенных краях такое и случится, то ни богу, ни королю до этого никакого дела нет: это же у нас в крови, мы не можем жить спокойно, как лондонцы, – у нас слишком много свободного времени.

– Должен вам сказать, Хобби, – промолвил молодой лэрд, – что для человека, верящего во всякие сверхъестественные силы, вы говорите о боге чересчур свободно, особенно если вспомнить, г», ° мы сейчас находимся.

– А почему я должен бояться Маклстоунской пустоши больше, чем вы сами, Эрнсклиф? – немного обиженным тоном спросил Хобби. – Здесь водятся эльфы, насылающие порчу на скот, и не только эльфы, это верно; но почему мне их бояться? Совесть у меня чиста, и если мне и надо держать ответ, то разве за какую‑нибудь проделку с девчонками или за скандал на ярмарке, а это не такой уж большой грех. Хоть мне и не подобает говорить о себе, но я такой же мирный и спокойный малый, как…

– А кто проломил голову Дику Тэрнбуллу, кто стрелял в Уилли из Уинтона? – спросил его попутчик.