Они въехали в Вену на рассвете. Путь к домику графа Арно лежал по роскошнейшим улицам цесарской столицы, мимо лучших домов, украшенных округлыми, загогулистыми кариатидами и пегасами – размером и цветом как небольшие слоны. Мора, словно в первый раз, очарованно таращился на монументальную лепнину – имперская роскошь его завораживала.

– Обратите внимание, фройляйн Мегид, памятник вашей тетушке, – кивнул Мора на проплывавшую мимо чумную колонну.

Аделаиса фыркнула.

Мора обратился к Рене и Плаксину:

– Господа, какой, по-вашему, город лучше – Вена или Санкт-Петербург?

– Вена, конечно, здесь климат мягче, – тут же ответил Цандер. – И архитектура божественнее…

– Божественнее… – передразнил Рене. – Грёза пьяного кондитера. Петербург лучше – в нём мы были людьми, а здесь мы крадёмся в рассветной мгле, как воры. Жаль, что оставили Петербург мы столь позорно…

– Сами виноваты, – отвечал обычно невозмутимый Плаксин неожиданно сердито. – Проспали своё счастье. Прощёлкали клювами придурка фон Мюниха. Это я о себе, не о вас, Рене. Вы сделали что могли, даже больше.

– Не напоминайте… – сокрушённо отмахнулся Рене и уставился в окно – на колонны и серых, нависающих со стен пегасов.

Мора подумал, что попозже обязательно спросит Плаксина – что же такое у них было в Петербурге. Столько лет прошло – должно быть, это уже и не тайна.

– Дом пустой, слуги придут попозже, как проснутся, – сказал Плаксин, – так что поначалу устраиваться придётся самим.

– Нам не привыкать, – успокоил Мора.

– Я сегодня же отправлюсь к госпоже Керншток, – проснулась Аделаиса.

– Я с вами! – напомнил Лёвка.

– Любой из нас сочтёт за честь проводить вас, – склонил голову Мора. Аделаиса тут же покосилась на Рене, но тот смотрел в окно, не отрываясь.

– Приехали, господа! – провозгласил Лёвка, и карета остановилась.

– Я открою дом и ваши комнаты, – Плаксин потянулся так, что захрустело, и с кряхтением полез из кареты.

– Лев, боюсь, мне опять понадобится твоя помощь, – позвал Рене, беспомощно подняв брови. – Только не хватай меня, как мешок, просто помоги идти.

– Как прикажете, папаша! – в голосе Лёвки послышалась радость – Рене вызывал у него то ли сыновние, то ли отеческие чувства.

Мора выбрался из кареты, подал руку Аделаисе – мужской костюм, не мужской – этикет никто не отменял.

– Какой нарядный домик! – восхитилась Аделаиса. – Хотя здесь все домики нарядные…

Дом графа Арно напоминал заварное пирожное – в череде других таких же.

– Папи верно говорит – съедобная архитектура, – оценил Мора. – Вы прежде бывали в Вене?

– Только проездом.

На крыльцо явился Цандер Плаксин.

– Пойдёмте, я провожу вас в комнаты.

Лёвка спрыгнул с облучка, попробовал помочь Рене выбраться из кареты, быстро разочаровался в своей затее, воскликнул:

– Это всё в пользу бедных! – и привычно вынес патрона на руках. – Ей-богу, так быстрее выйдет, папаша.

Так и вошли они в дом – Аделаиса с Морой впереди, Лёвка с Рене за ними, и у Рене не было уже сил упираться, он только сказал на пороге дома, когда Лёвка нёс его, а Цандер бережно придерживал двери:

– Ты вносишь меня в дом, как жених новобрачную…

– Ещё одна содомитская шутка – и уроню, – пригрозил Лёвка.