|
Мы с Доком понимали друг друга с полуслова или даже с полвзгляда. Док посмотрел на меня, я – на него, и вскочить нам удалось почти одновременно. Тут же последовал рывок: он стал забирать вправо, я – вглубь. По стволам деревьев, выщелкивая кору и обрезая ветки, засвистели посланные в нашу сторону пули. Велик был соблазн отбежать на безопасное расстояние, но нам нельзя было слишком отрываться от наших преследователей: они постоянно должны были видеть нас, иначе они вернулись бы на свое прежнее место и тогда с треском провалилась вся наша затея.
Так, под свист пуль и трескотню уничтожаемых ими сучьев, мы двигались минут пятнадцать. Док давно уже был где‑то далеко в стороне от меня; я слышал, как метрах в трехстах правее по нему стреляют из нескольких стволов, а по тому, как перемещаются эти звуки, я мог догадаться, где примерно сейчас Док находится. Мне, как и ему, было совсем несладко – как еще выразить словами свое состояние, когда по тебе шпарят из пяти или шести автоматов Калашникова?.. Я решил, что пора это прекращать: оставшиеся в «форде» члены нашей команды наверняка уже проникли на другую сторону оцепления. Ну, а если не проникли... Все равно тащить за собой дальше целое отделение молодых вооруженных бойцов, с азартом гончих идущих по твоему следу, было бессмысленно. Я огляделся, выбрал подходящее дерево, подпрыгнул, ухватился за нижний сук, сделал подъем переворотом, затем поднялся по стволу чуть выше и здесь удачно устроился в разветвлении ствола. Через минуту на том месте, где я только что стоял, появились мои преследователи – их черные береты было отлично видны с моего наблюдательного поста. – Володь, ты его видишь? – негромко спросил один милиционер у своего соседа. – Он, кажется, в ту сторону двигался... – Омоновец показал рукой куда‑то впереди себя. – Да нет же, он левее брал... – заспорил с ним его приятель. – Давай погодим наших, пусть догонят. Они остановились неподалеку от того самого дерева, на котором я сидел. Через мгновение неподалеку раздался топот бегущих людей – и на полянку выскочили еще четверо омоновцев. Я порадовался их физической подготовке: никто из них тяжело не дышал и совсем не устал от трехкилометрового лесного рывка. Видно, прилично их гоняют инструктора по физподготовке. Что ж, если у них и с единоборствами дело так же хорошо поставлено, как с легкой атлетикой, мне придется туговато – сразу всех шестерых я вряд ли осилю. – Ну, чего встали? – спросил один из вновь подбежавших, с двумя лычками младшего сержанта на погонах. – Да пропал он куда‑то, – ответил Володя, мордастый, здоровый парень, в руках которого автомат казался детской игрушкой. – До этого места мы его еще видели, а потом он как сквозь землю провалился... Володя хотел еще что‑то объяснить сержанту, но тот оборвал его: – Тихо! Слушать всем! Он, наверное, где‑то рядом затаился. Все немедленно замолчали. Я давно уже восстановил дыхание, поэтому мог сидеть в своем «гнезде» абсолютно бесшумно. Омоновцы с минуту вслушивались в лесные шорохи, время от времени настороженно выкидывая свои автоматы то на звук неожиданно вспорхнувшей птицы, то на скрип дерева, закачавшегося от порыва ветра; затем все тот же сержант – наверное, у него за плечами было побольше опыта – скомандовал: – Так, встаем в цепь на расстояние видимости соседа и движемся вон в том направлении. – Он показал стволом автомата на деревья впереди себя. – И помните: поодиночке с ним в бой не вступать, возможно, у него спецназовское прошлое, а возможно, даже и какая‑нибудь западная диверсионная школа... – А автоматы нам на что? – возразил один из курсантов. – Подумаешь, спецназ! Дал очередь по нему – и всех делов. |
