– А ну давай выкладывай все! – потребовал я.

Самодовольная скромность его продувной рожи мгновенно сменилась выражением застенчивой скромности.

– Ну Боцман с генералом остались нас возле ворот поджидать, а мы вроде как при деле оказались, нашли с Мухой этот грузовичок. Грузовичок, показалось, ничего себе, на ходу, и в фургоне достаточно уютно... Ну завел Муха «газон» и к воротам рулит. А я тем временем уже там сторожу лапшу на уши вешаю: типа не знает ли он моего братана Ваську по кличке Шнур... А Муха... ох, не могу! – горестно вздохнул он. – Муха в ворота заезжает и глохнет прямо перед окошком сторожа: как назло, бензин кончился.

– Что же он, не видел, что ли, на датчике, есть в машине горючее или нет? – спросил Док. – Что‑то на Муху это не похоже...

– Да датчик, гад, сломан был! Он, оказывается, всю жизнь полный бак показывал, откуда Мухе про это знать? Короче, встает он в воротах. Сторож тянется в окно посмотреть, кто это там дорогу перегородил. И что прикажете делать? Я аккуратненько прерываю его любопытство; Муха бежит к ближайшей машине с ведром сливать горючку, а тут кто‑то на улице сигналит: убери, мол, машину с дороги!.. – короче, полный абзац! Но, как вы сами можете убедиться, благодаря нашей с Мухой находчивости, все кончилось вполне благополучно. – Артист повел руками в стороны, демонстрируя нам внутреннее убранство «технички». – Вот мы все вместе сидим здесь, а доблестный Муха везет нас к конечной точке нашего маршрута...

– Ну конца нашему маршруту пока еще не видно... – заметил я. – А за детальный, многокрасочный рассказ большое человеческое спасибо, товарищ Артист.

– Рады стараться, товарищ Пастух! – вскочил, распрямляясь, Сенька, чтобы залихватски отблагодарить за похвалу отданием чести.

Получилось бы это у него вполне по‑гусарски, если бы он не двинул головой в крышу «технички». Мы с Боцманом, не выдержав, засмеялись. Даже Док улыбнулся, глядя, как Артист, морщась от боли, потирает рукой и без того уже разбитую голову.

Еще минут сорок мы ехали без особых приключений. Я, надев для маскировки чью‑то спецовку, оставленную в шкафчике, пересел в кабину к Мухе. От Рязани до Москвы сто восемьдесят километров довольно сносного шоссе. И здесь, на середине пути, мы наконец‑то состыковались с генералом Голубковым. Надо сказать, все это время, что ехали по шоссе, я опасался, что мы можем разминуться, но я явно недооценивал своего генерала. И понял это, когда увидел, как какой‑то человек, заметив наш «газон», вышел из своей «Волги» и, стоя на проезжей части, замахал руками.

– Куда он лезет? – спросил у меня Муха и вдруг обрадовался: – Командир, это же Голубков!

– А ты что, сразу своего разглядеть не можешь? – с облегчением ответил я и попросил: – Давай тормози и вставай на обочине.

Мы остановились. Я подошел к Голубкову и пожал ему руку. Рука была сухая и крепкая: в глазах искренняя радость.

– Прорвались! Молодцы! – Генерал от души хлопнул меня по плечу. – Быстро пересаживай своих ребят ко мне в «Волгу» – и едем в Москву.

– Постойте... К чему такие сложности? Может, мы на своей «техничке» поедем? Да мы всемером к вам и не влезем, – там один только Иконников два места займет... А у нас еще и Боцман... корпусной мужчина...

– В «техничке» нельзя! – отрезал Голубков. – Пять минут назад на эту машину объявлен розыск по всей рязанской трассе, я слушал милицейские разговоры на их волне. Ничего, как‑нибудь поместимся – в тесноте, да не в обиде... Тем более генерала Иконникова я с собой не повезу.