– Не лучше ли, если ты поговоришь с ним в госпитале?

Он возразил:

– Нет. Суицидный надзор в госпитале означает, что пациента контролируют через каждые четверть часа. А ты можешь приказать кому‑нибудь находиться при нем круглые сутки. Только так мы можем сохранить его в живых, поверь, Кэрол.

Секунду поколебавшись, она согласилась:

– О'кей, будь по‑твоему.

Она быстро пошла по коридору, а Тони шагнул в комнату наблюдения и посмотрел через зеркало на невозмутимую Джен Шилдз. Потрясающее самообладание! Она не пустилась в бега, даже когда узнала, что ее прозвище известно полиции, а стала устранять потенциальные проблемы, прежде чем те делались опасными. Тони больше всего пугало то, что она почти заставила его поверить в свою неуязвимость. Казалось, что у нее на все вопросы заготовлены убедительные ответы. Он опасался, что она и присяжных сможет очаровать настолько, что они ей поверят. Или, по крайней мере, простят преступления.

Шло время, Тони беспокоился все сильней. Чем дольше он ждал, тем больше опасался самого худшего. От поста сиделки до палаты Тайлера четыре минуты ходьбы, ну, пять. Минута на проверку – и назад. Десять минут – максимум. Через десять минут Винсент позвонила бы ему, будь все нормально.

Десять минут, пятнадцать, двадцать минут ожидания. Когда наконец зазвонил телефон, Тони едва не уронил трубку, когда второпях схватил ее левой рукой.

– Алло? Винсент?

– Это я, – ответила Кэрол.

Эти два коротких слова сообщили Тони все, что ему нужно было знать.

– Черт! – выругался он.

– Я приехала пять минут назад, – сказала она. – Тут все на ушах стоят. Дерека Тайлера только что нашли мертвым в его палате. Кажется, он проглотил язык.

– Не могу поверить! – простонал Тони.

– Придется, – мрачно заявила Кэрол. – Дело разваливается на глазах. Полу мы тоже не можем найти. Я готова завыть от бессилия.

– Я тоже.

– Сейчас я вернусь. Тони, не входи до этого к Джен, хорошо?

– Ладно. Нам нужно обдумать, куда двигаться дальше. Если только еще осталось куда двигаться.

*

Отделение полиции, куда Стейси вернулась, не было похоже на то, из которого она уезжала. Ничто не распространяется быстрей, чем плохие вести, внутри такого учреждения, как полиция, вся работа которого основана на получении информации. Уже несколько дней все только и говорили о похищении Полы Макинтайр: кто‑то шумно возмущался, кто‑то критиковал действия группы – у каждого было свое мнение, но известие о возможном предательстве Джен Шилдз вызвало среди полицейских шок. Атмосфера напоминала состояние после взрыва, когда из эпицентра с огромной мощью выносит воздух, создавая вакуум. Голоса в коридорах звучали глуше, жесты сделались осторожней, лица сотрудников были сердитыми и ошеломленными.

Войдя в отдел по расследованию особо тяжких преступлений, Стейси ощутила на себе неприязненные взгляды, словно участие в аресте Шилдз превратило ее в соучастницу тяжелого удара по престижу мундира. Она знала, что скоро сотрудники начнут переписывать историю: кто‑то попытается оправдать Шилдз, ее коллеги постараются откреститься от нее, другие скажут, что она всегда им казалась какой‑то скользкой. Последствия в любом случае будут неприятными и болезненными.

Вернувшись за свой стол, Стейси проглотила, не запивая, две капсулы парацетамола и взялась за работу. Она быстро определила, что от картинки на мониторе до места, где установлена веб‑камера, дорога непростая. У нее екнуло сердце при виде полуобнаженной Полы, и она мысленно дала ей слово, что постарается, чтобы эта картинка навсегда исчезла из всех компьютеров, как только Пола будет спасена.