– Здрасьте! – по обыкновению произнес он. – Обедать пойдете?

Непонятно, кому был адресован этот вопрос, но откликнулась на него одна Агеева.

– Через десять минут, только справку закончу, – сказала она.

Столовая в «Золотой пуле» не работала.

После того как странные признаки пищевого отравления испытали на себе некоторые сотрудники Агентства – в том числе и мы с Агеевой, Обнорский обрушил свой гнев на завхоза. Уже который день Скрипка пытался разобраться в этой запутанной ситуации. Сегодня Скрипка, который начал с того, что принес в архивно аналитический отдел запрос о действии различных ядов, сумел разобраться только со сливным бачком в квартире Агеевой.

– Валентина, пойдем с нами, – предложила Марина.

Идти с ними мне не хотелось, но я подумала, что отказ будет выглядеть демонстративным и глупым, и мы пошли в «Рио».

По дороге Скрипка, как ни в чем не бывало, рассказывал свои бесконечные истории, Агеева смеялась, а я молчала.

– Горностаева, ты сегодня какая то неадекватная, – говорил Алексей. – Хочешь послушать историю про одну женщину, которая любила жареные пирожки…

– Ох, не надо про пирожки, – взмолилась Агеева, – а то мне опять станет плохо.

Тогда Скрипка поинтересовался тем, нормально ли функционирует исправленный им бачок. Марина выразительно посмотрела на меня и сказала, что все, что делает Леша, заслуживает самой высокой оценки. Я подумала о том, что напрасно согласилась пойти вместе с ними.

В кафе Агеева заказала себе только свежевыжатый сок – с некоторых пор она особенно тщательно следила за своей фигурой, Скрипка – блинчики и сырники, а я – фирменную котлету, вкусовые качества которой явно уступали цене. Обед проходил в молчании, а когда мы вернулись в Агентство, Марина спросила:

– Ты видела, как мужчина за соседним столиком смотрел на меня?

– Какой? – не поняла я.

– Ну, тот, в костюме от Валентине, с выразительной внешностью?

– Не видела.

– Тьфу, вечно ты смотришь не туда! – в сердцах сказала Агеева, утратив ко мне интерес.

***

По дороге домой я раскрыла акунинскую «Пелагию», но таинственные события в городе Заволжске не могли отвлечь меня от грустных мыслей. Я думала о коварстве Агеевой, о том, что лучшим лекарством от любви является новая любовь, и пыталась найти замену неверному Скрипке среди мужчин «Золотой пули».

Обнорского я отвергла сразу: пробиться сквозь его толпу почитательниц было практически нереально. Повзло переживал разрыв с Аней Соболиной. А Володя Соболин стал вдруг ценить домашний уют. Модестов недавно женился, а уводить мужа от беременной Железняк было бы верхом подлости. Есть, правда, Гвичия и Шаховский, но и здесь меня подстерегали трудности. Грузинский князь в мою сторону даже не смотрит, а Витька Шах, который, несмотря на свой роман с Завгородней, предлагал мне вечную любовь на кожаном диване в своем кабинете, никогда не нравился мне. К тому же именно он распустил по Агентству слухи о моей нетрадиционной сексуальной ориентации.

Вот придурок! Как будто этот бывший бандит умеет отличать любовь от продавленного дивана.

«Нет, – решительно сказала себе я. – Поэт Евтушенко был совершенно прав: лучшие мужчины – это женщины!»

***

– Тебе звонил мужчина, – заявила Сашка. – Не надейся: не Скрипка. Голос незнакомый, томный и излишне вежливый. Судя по всему человек – положительный. Просил разрешения перезвонить.

– Скажи ему, что меня нет – уехала в командировку, умерла, придумай, что хочешь.

– Не стану я ничего придумывать! Тем более что я уже сказала, что ты скоро будешь дома.