– Ну что там с этим санитаром? – спросил Глеб.

– Тачка действительно его, – ответил я, судорожно проглатывая кусок котлеты. – У моих, – я мысленно отметил, что до сих пор называю ребят своими, – пока глухо.

– Что ж, вы, Георгий Михайлович, опытный оперативник и разбираетесь в «убойных» делах лучше меня. – Спозаранник снял очки и протер стекла безупречно чистым носовым платком. – Вам, как говорится, и карты в руки. Начинайте работу.

– Глеб Егорыч, может, чуть повременим? – Я почесал затылок. – Честно говоря, никак не могу закончить эту долбанную новеллу. Не идет – и все тут! А сроки сдачи поджимают…

– Георгий Михайлович, это ваши проблемы. – Спозаранник, давно убедивший шефа в своей неспособности к художественному творчеству и поэтому не участвующий в проекте сборника «Все в АЖУРе», был неумолим. – Об этом и речи быть не может. Насколько я знаю, все пишут свои дурацкие новеллы в свободное от основной работы время.

– Но, Егорыч… Шеф сказал, чтобы кровь из носу, но новеллы сдать в срок. Вон, уже телесериал вовсю снимают.

Спозаранник поморщился:

– Возможно, для определенной части населения до сих пор из всех видов искусств важнейшим является кино, но для нас с вами главное, чтобы газета вышла в срок и ее номер был интересен для читателя… Ладно, – смилостивился он, приметив мое душевное смятение. – Даю вам один день на завершение новеллы. Но параллельно все таки начните зондировать морговскую тему.

Обед, естественно, был испорчен напрочь. Я вернулся к себе в кабинет, однако приступать к расследованию сегодня мне не хотелось. Я с ненавистью посмотрел на открытый файл со своей незавершенной нетленкой. «Твою мать, чем я занимаюсь? Ну поработал журналистом, худо бедно освоил другую специальность. Может, хватит? Порой так не хватает ментовской ксивы и Макарова в наплечной кобуре. Вот тогда бы я весь этот морг на уши поставил. Как говорится: и живые позавидовали б мертвым».

***

Я дозвонился до Мишки Лякина, и на следующий день с утра мы пересеклись в центре. Впрочем, ничего существенного о санитарах он мне поведать не смог. Правда, все же припомнил этого самого покойного с умной фамилией. Оказывается, Умнов проходил по делу о землекопах с Южного кладбища, которые во второй половине 90 х здорово бились с «казанскими» за место под солнцем. Апофеозом этой войны стала разборка 1997 года, на которой было убито по несколько человек с каждой стороны, включая бригадира землекопов, некоего Кулыгина. По словам Михаила, участвовал в этой разборке и Умнов. Ему тогда светила реальная «незаконка с оружием», однако благодаря вмешательству неких высших сил дело до суда дошло исключительно по «хулиганке».

– Где вы болтаетесь, Георгий Михайлович? – посмотрев на часы, строго спросил меня Спозаранник, едва я вошел в свой кабинет. И не дожидаясь ответа, протянул лист бумаги. – Читайте. Опять санитар. Они там, похоже, вконец озверели…

Я пробежал глазами сообщение. В нем говорилось, что ночью в подсобке городского морга покончил с собой санитар Твердохлебов. Орудие самоубийства – пистолет ПМ – валялся рядом с трупом.

– В общем, так, Георгий Михайлович, бросайте свою беллетристику и срочно занимайтесь этими санитарами. Кстати, удалось что нибудь дополнительно узнать по Умнову?

– Да пока немного. Мой человек сказал, что Умнов в середине девяностых работал в бригаде землекопов на Южном кладбище.