Пустая поначалу, комната оказалась заполненной людьми.

 Чья-то рука легла мне на место пониже спины. Из разных углов комнаты доносилось прерывистое дыхание и казавшийся мне сладострастным шепот. Все это мешало мне сосредоточиться и как-то отреагировать на то, что пытались сделать со мной.

 Из состояния ступора меня вывели горящие красные огоньки - камеры, расставленные в зале, работали. В мерцающем пламени свечи мелькнуло лицо Жанны, плечи ее напарника...

 Все та же рука легла мне на ремень и потянула куда-то. В панике я оттолкнул невидимого мне соблазнителя, послышался грохот. Прорываясь к выходу, я отшвыривал от себя все, что попадалось на пути. Очевидно, одна из свечей опрокинулась, потому что шелковые занавеси, закрывавшие окна, занялись огнем. Раздался звон бьющегося стекла и фарфора, шум падающей аппаратуры. Кто-то, спасаясь от пожара, распахнул дверь.

 Я выскочил в коридор и, добежав до первой попавшейся двери, юркнул за нее. Судя по размерам и наличию в ней пылесоса, тряпок и освежителей воздуха, это была бытовка. Вряд ли кто-нибудь будет искать меня здесь. Я присел на пылесос и затаился. Шум и топот еще долго не затихали.

 Пережитые волнения настолько утомили меня, что я не заметил, как отключился. Очнувшись от дремы, я услышал мужские голоса.

 - Андрей Викторович, у нас неприятности. Только что звонили из главного офиса, там были гости из УЭПа. Изъяли несколько сотен кассет с "Особенностями национальной закалки" и штук двадцать "Любить по-питерски".

 - По поводу "Особенностей" объяснишь, что ГАВ выдал тебе лицензию, - я узнал голос Сухарева, - а потом ты в Москве купил мастер-кассету с фильмом. Если надо, скажешь, что целый месяц тиражировал фильм у себя дома на пяти видеомагнитофонах. Потребуй, чтобы допросили жену - пусть она покажет, что собственноручно заклеивала целлофановые упаковки горячим утюгом. А с "Любовью" - скажи, что купили кассеты у неизвестного продавца для изучения рынка эротического видео...

 То, что я слышал, не имело никакого значения в суде. Однако было интересно.

 Я так внимательно слушал этот разговор, что забыл об осторожности.

 Пылесос, на котором я сидел, вдруг покатился по гладкому полу к двери и широко распахнул дверь. Собеседники умолкли и пристально посмотрели в мою сторону.

 Узнав меня, Сухарев широко улыбнулся:

 - Михаил, куда же вы пропали! Вы же чуть не пропустили самое интересное.

 Сухарев кивком подозвал пару крепких на вид парней. Они мягко взяли меня за руки и повели куда-то по коридору. Почему-то у меня в этот момент не оказалось сил ни кричать, ни сопротивляться. Меня погрузили в тонированный "чероки" и повезли, как мне показалось, в сторону Выборга...

 *

 Меня высадили у какого-то большого дома из красного кирпича. Других строений видно не было - кругом лес.

 - Пойдемте, - вежливо сказали мне сопровождающие. - Шеф велел накормить вас обедом.

 Я подумал, не стоит ли объявить голодовку. Но потом решил: не стоит. На голодный желудок и думается плохо, и далеко не убежишь, если что.

 Обед оказался совсем не плох. Но после него меня страшно потянуло в сон. И я провалился в небытие.

 Сколько длился мой сон, я не знаю.

 Иногда я почти просыпался, но голова оставалась тяжелой, а сознание мутным.