Я повернулся к Полине:

– Полина, а среди знакомых Федора нет человека с сильным заиканием?

Я спросил просто так. Я не рассчитывал на положительный ответ: навряд ли Полина знает всех знакомых своего бывшего гражданского мужа… Да и разошлись они давно – за это время у Островского могла появиться масса новых дружков собутыльников. Не исключено, впрочем, что Федька подключил кого то из старых корешей по отсидке… Полина посмотрела на меня изумленно, а Тамара Леонидовна сказала:

– Да сильнее самого Федьки то никто, наверное, не заикается.

***

Пробки! Чертовы пробки… С началом дачного сезона по пятницам все выезды из города превращаются в автопытку. По пятницам к гигантскому стаду автомобилей, колесящих ежедневно, присоединяются еще и те, что используются только для поездок на «фазенды». Среди «дачных водителей» масса пожилых людей на «Москвичах». И масса дамочек на иномарках. Водители «Москвичей» любят возить багажник на крыше, а дамочки лепят на заднее стекло сразу пачку нашлепок… Водят и дедки, и тетки одинаково – очень медленно уходят со светофоров и, набравши скорость сорок километров, с достоинством катят до следующего светофора… я их очень сильно уважаю.

Я гнал джип на север, к выходу на Выборгскую трассу. Я протискивал машину в любую щель, где только можно.

Выскакивал на разбитые в хлам трамвайные пути. На выбоинах джип скакал козлом, и Полина хваталась за ручку под потолком.

– Вы всегда так ездите, Андрей? – спросила она.

– Хотите, чтобы Федька успел все сжечь? – зло ответил я.

…После того, как Тамара Леонидовна произнесла: да сильнее самого Федьки, наверно, никто не заикается, – у меня, как нынче говорят, «снесло башню».

– Что? – спросил я. – Что это значит?

– То и значит, ответила Тамара Леонидовна, – что он заика, каких еще поискать.

Я повернул голову к Полине:

– Как же так? Я спрашивал у Немчинова. Он мне сказал: Цицерон, язык без костей.

– Немчинов, – тихо ответила Полина, – не видел его после тюрьмы. Федька подхватил там какую то инфекцию, чуть не умер… В результате стал очень сильно заикаться. Но в «демократических» кругах Федька всем говорил, что заикается потому, что его избивали на допросах чекисты…

Я почувствовал себя полным дураком.

Я всегда считал, что заикание бывает либо врожденным, либо появляется в детстве после сильного испуга. Я сам учился в первом классе с мальчиком, который стал заикой после нападения собаки… Но мне и в голову не могло прийти, что эта напасть может поразить взрослого мужчину.

Все стало на свои места. Образовалась цепочка, в которой еще не хватало нескольких звеньев, но это уже не имело принципиального значения.

– У Островского, – спросил я, – есть ружье?

– Нет, – ответила Полина. Она, в отличие от своей матери, все уже поняла. – У Виктора Федоровича, отца его покойного, было… Сам Романов ему дарил.

Вот так! Сам Григорий Васильевич Романов подарил секретарю обкома Виктору Федоровичу Островскому ружьишко… В апреле 2001 года Федор Викторович Островский расстрелял из этого подарка офицера ФСБ.

– Федор, – снова спросил я, – знал адрес Олега Гребешкова?

– Конечно, – сказала Полина, – Олег адрес не менял… Сто лет в этой квартире. Мы у него пару раз Новый год встречали. Еще студентами. – Она замолчала, потом прошептала:

– Неужели… Федька?

И зажала рот рукой.