Сергей не преминул воспользоваться его предложением. Чуть помедлив, его примеру последовала и я.

– Нас интересует, какие меры вы принимаете по розыску Ягодкина? – подала я голос.

– Вообще то, все меры мы уже приняли, – медленно, растягивая слова, начал отвечать участковый и почему то внимательно посмотрел на Сергея, – мы его нашли. То есть нашли, что в его пропаже нет ничего криминального. Он жив здоров, живет в каком то садоводстве.

– На чем основывается ваша уверенность?

– На чем? На… На том, что я его видел. Да, я его видел. Вчера. Нет, позавчера. Он пил пиво около «Пантеры».

– Нет, правда?! – изумленно воскликнул Сережа.

– Да, – уверенно продолжал участковый, – я его ни с кем не мог спутать.

Стоял и пил пиво. Так что эта история, мне кажется, не стоит вашего беспокойства.

Это был совсем неожиданный поворот.

Вяло попрощавшись, мы вышли на улицу.

Я окончательно во всем запуталась. Минут пять мы стояли молча, Сергей пристально вглядывался мне в лицо.

– Вот и закончилось наше расследование, – нарушил молчание он.

Так– то оно так. Но как я об этом скажу Обнорскому? Он ведь потребует предъявить Ягодкина, не поверит, что я этим делом вообще занималась.

– Нет, – вздохнула я, – так не пойдет.

Надо найти его и получить с него расписку, что он нашелся и не хочет, чтоб его дальше искали. Такие требования у моего начальства.

– Да? – разочарованно произнес Сергей. – Ну, значит, будем искать. Хотя этих садоводств – тьма тьмущая. Значит, я заеду на следующих выходных?

***

"Он нежно приобнял ее за плечи, зарываясь в сноп ее пушистых светлых волос. «Милая», – прошептал он, прикасаясь губами к уху. От этого прикосновения сладкая нега пробежала по всему телу.

Близость родного тела сводила с ума, бешено забилось сердце, его удары отдавались где то глубоко внутри. Теплая волна, зародившись внизу живота, захлестнула все тело. Самойлов провел рукой по груди, нащупал упругий сосок и мягко сжал его. От этого осталось еще меньше сил удерживаться на ногах, голова закружилась и все мысли, которые тяготили меня в течение дня, мгновенно улетучились…"

Внезапно раздался визг тормозов, и я едва не очутилась лежащей на капоте синей «копейки».

– Коза! Смотри куда лезешь, дура! Вали отсюда! – высунувшись по пояс из окна, на меня орал водитель.

Я глянула на светофор: красный. Оказывается, я, увлекшись сочинением новеллы, умудрилась вылезти на проезжую часть.

– Извините, я задумалась…

– Задумалась, интеллигенция сраная, а мне из за этой курицы в тюрьму садиться. – Водитель ударил по газам и с ревом рванул с места.

В расстроенных чувствах я добралась до работы. Водитель, так грубо вторгшийся в нашу с Соболиным интимную сцену, убил весь романтический настрой. Да и вообще желания работать не было никакого. Хотелось вернуться домой, потихоньку заняться домашними делами, пересадить филодендрон в большой керамический горшок и думать о том, какой будет моя новелла.

Обнорский просил побольше эротики, ну так за этим дело не станет. Я даже подумывала, может, описать мое романтическое приключение с бизнесменом Гурджиевым? История о том, как я познакомилась с Жорой Армивирским, криминальным олигархом и авторитетным человеком, в клубе «Мата Хари», а потом встречалась с ним в его доме, будет не менее захватывающей, чем интрижки Завгородней. Толстая золотая цепочка, змеей притаившаяся на его широкой волосатой груди… А потом Гурджиева посадили, обвинив в похищении двух армян, потом, благодаря мне, эти армяне были найдены, и Жора вышел…

Наверное, он знает, кому обязан своим освобождением.