Но я быстро отбросила мысль о том, чтобы Гурджиев вошел еще и в мою книжку. Хватит ему моей жизни. А в эротических сценах мне достаточно и Соболина.

Только как новеллу сделать детективной?

Детектив – это когда стреляют, убивают или, хуже того, титаническими умственными усилиями разгадывают загадки. Должна быть завязка, интрига, кульминация и так далее, в общем, почти как в школьном сочинении.

Едва я успела прикоснуться к ручке двери в кабинет архивно аналитического, как услышала за спиной голос живого классика:

– А, мадам Соболина. Как у нас продвигается расследование пропажи этого, как его… алкаша?

– Помаленьку…

Такой ответ настораживает. Он приемлем для сотрудников районных отделений милиции, а в «Золотой пуле» ответ на вышеупомянутый вопрос должен быть либо «ускоренными темпами», либо, в крайнем случае, «по плану».

– Андрей Викторович, дело в том, что я не считаю случай с пропажей Ягодкина подходящим для нашего расследования.

Скорее всего, он живет в одном из садоводств Ленобласти и совсем не хочет, чтоб его

находили. Он же алкаш, пропащий человек. Вот и пропал. И никакого криминала. Квартиру его никто не забирал… Давайте я займусь работой у Марины Борисовны.

Обнорский сочувственно посмотрел на меня:

– Откуда такая пораженческая позиция? «Нет криминала…» Наша задача состоит в том, чтоб найти криминал даже там, где его нет. Понятно? Работай, Соболина, работай.

Классик уже повернулся, чтобы идти к своему кабинету, когда я сообразила спросить:

– Андрей Викторович, а что такое интрига? То есть как она выглядит в новелле?

– Интрига? Хм, ну это… – Обнорский что то изобразил руками в пространстве, сильно напоминающее форму женского тела. – Ну… ну ты даешь, Соболина, не знать, что такое интрига. Спроси у Соболина, он знает. И не отвлекай меня по пустякам. Сдача новеллы – десятого, для тебя – пятнадцатого, потому что еще придется интригу искать.

***

Было одиннадцать вечера, когда зазвонил телефон. «Наверное, Соболина хотят», – лениво подумала я, уже лежа в кровати. Было слышно, как Соболин дошел до прихожей, взял трубку, затем раздалось его удивленное:

«Аня, это тебя! Какой то мужик».

– Это Соболина. Слушаю, – я подбежала к телефону.

– Здравствуй, Анечка, – раздался визгливый противный голос. – Угадай, как я узнал твой телефон?

– Не знаю…

– Я позвонил в Союз журналистов, сказал, что я твой младший брат из Белоруссии, вот мне и дали. Как дела?

– Ничего, Вадик, я сейчас немного занята…

– Я тут откопал такую вещь. Скинхеды готовят погромы, я к ним внедрился? Интересно?

– Нет, я занимаюсь совершенно другим делом, розыском.

– Кого ищем?

– Пьяницу одного.

– Какое агентство недвижимости оформляло его квартиру?

– Не знаю, никакое. Мне специалист из «Китеж града» сказал, что квартира на пропавшем не числится и она не могла быть поводом к убийству.

– Откуда? – впервые за всю историю в голосе Тараканникова послышалась задумчивость. Я повторила. Минуту промолчав, Тараканников мрачно произнес:

– Ну ты даешь. Так и до инфаркта недалеко. Подожди, я сейчас водки выпью. – В трубке раздался звон посуды, недвусмысленное бульканье и голос Тараканникова вернулся:

– Ты знаешь, что теперь мне этим придется заниматься? Ты знаешь, что это за агентство? Там непонятно, кого больше, мошенников или убийц. В каком, говоришь, районе алкаш пропал? В Южном?? И менты не работают? Правильно, а зачем им работать, ведь их бывший сослуживец, господин Бардаков, теперь директор «Китеж града».