Признаться, мне стало немного стыдно – все ж таки он был еще совсем малолеткой, лет двенадцать, не больше. Но с другой стороны, очевидно, что с ним нужно вести себя именно так: с напором, с агрессией, через силу – иначе не расколется. И тогда у меня не будет никаких шансов докопаться до истины.

И действительно, теперь наглости у Лехи поубавилось. Похоже, он понял, что шутить с ним не собираются.

– Я нашел его…

– Я так понимаю, ты нашел его в той самой машине, у которой перед этим случайно проколол колесо?

Вот теперь он действительно испугался – по видимому, моя мнимая осведомленность его окончательно сразила. Леха сразу скис и понуро уставился в землю, больше не предпринимая попыток убежать.

– Как ты понимаешь, в основном мне уже все известно. Осталось уточнить детали. Давай договоримся – я задаю вопрос, ты отвечаешь. Если отвечаешь честно и подробно, то я тебя отпускаю. Причем с вполне здоровой рукой. Более того, если наш разговор меня удовлетворит, то, пожалуй, я даже оставлю тебе в память о нашей встрече эту вещицу, которая, как ты, наверное, догадываешься, вообще то принадлежит мне. Ну что, договорились?

Леха обреченно кивнул.

– Итак. Позавчера на Загородном у «Плакучей Ивы» колесо белой «Ниве» прокалывал ты?

– Да, – чуть слышно выдавил из себя Леха.

– Прекрасно. Следующий вопрос: кто с тобой вместе работал эту тачку?… Ну что молчишь? Вопрос понятен?

– Понятен.

– Ну и…

– Гоча и Казбек.

– Какие дивные имена. Хорошо, кто из них конкретно увел из салона барсетку?

– Казбек, – было видно, что Леха изо всех сил сдерживается, чтобы не зареветь. Впрочем, после того как первый, самый сложный морально этический барьер, вызванный необходимостью заклада своих подельников, был преодолен, Леха стал несколько разговорчивее:

– Вещи всегда Казбек тырит, у него здорово получается – сколько раз делали, еще ни разу никто ничего не заметил.

– А в чем тогда заключаются функции Гочи? – поинтересовался я.

– Ну, он на стреме стоит. И вообще… Если вдруг кто увидит, как Казбек в машину лезет, – закричит там или поймать захочет, – то Гоча тогда ему по морде даст, чтоб не совался. Прикроет, в общем.

– Что ж, прекрасный образец научной организации труда: отец рубит – я отвожу. И сколько, если не секрет, ты получаешь за свой скорбный труд?

– Когда как. В прошлый раз мне Гоча стольник отвалил, а еще брелок этот самый дал. Говорит, теперь тебе осталось только ключи от «мерса» достать, а куда их повесить – есть уже.

– Остряк, мать его! – матюгнулся я. – Так, короче. Где вы обычно встречаетесь? Здесь? Были они уже сегодня?…

– Да нет. – Леха, похоже, малость осмелел. Видимо, понял, что бить его сегодня не будут. – Гоча с Казбеком на вокзале стараются не появляться: у них тут какие то проблемы с местными…

Ну с этими… – Он махнул в сторону ларька. – Так что они мне домой звонят, когда надо, и мы потом у ТЮЗа встречаемся. Или на Марата. Когда как… А на вокзале я просто так гуляю, с пацанами тусуюсь, зарабатываю…

Не, сегодня они мне не звонили, и вчера тоже. С того дня, как мы твою машину обнесли, – Леха покосился, догадавшись, что опрометчиво задел меня за живое, – больше еще не бомбили. У меня уж и деньги все закончились – даже на шаверму не хватает…

– Сочувствую. То есть адреса их, где живут, ты, конечно, не знаешь?

– Не а… вроде где то в центре. На «Владимирской».

– Хорошо, а как они выглядят? Ну приметы там, во что одеваются?

– Да по разному одеваются.