Я встала и положила на стол пакет с его рубашкой:

– Извини, мама пересушила и потому плохо отгладила.

Обнорский смотрел мне за плечо и медленно наливался помидорной спелостью. В дверях стояла Лукошкина.

– Привет, Анюта! поздоровалась я. – Как с моим материалом?

– Там есть ошибки, – тихо сказала Анна. – Я завернула текст. Он – у Соболина…

Она развернулась и вышла из кабинета, даже не войдя в него.

– Что еще за ошибки? – я направилась в репортерский.

Там, как всегда, было полно народу из других отделов. Я решительно прошла в сторону Соболина и села ему на колени:

– Ну что там у меня за ошибки в материале? Лукошкина совсем оборзела…

– Тебе что – стульев не хватает? – встряла правильная Горностаева.

– Запомни, Валюта: лучший стул – это мужские колени!

– Ну что за женщина! – хохотнул Зурик. – Садись, Светик, на мой стул. – И он картинно согнул ноги в коленях.

Соболин заерзал:

– Ты бы шел отсюда, Зураб, лучше делом займись. У нас – творческий процесс по материалу.

– А я вам не мешаю. Послушать хочу.

– Света, – перешел на назидательный тон Вовка, хотя ерзать не перестал, – сколько раз тебе делать одни и те же замечания? – Он взял в руки мой материал с красными пометками Лукошкиной. – Ты пишешь:

«Завели уголовное дело…»

– Ну и что? Если действительно завели!

– Завести можно любовницу.

А уголовное дело – возбуждают!

– Знаешь, Вовочка, что я тебе скажу? – я спрыгнула с трясущихся коленей Соболина. – Возбудить можно только мужской член. А уголовные дела – заводят! Так и передай своей вздорной Лукошкиной.

– Ну что за женщина! – Гвичия в хохоте повалился на диван.

***

В коридоре неожиданно похорошевшая Нонка Железняк (неужели такой эффект от моей маски?) кивнула мне головой в сторону: выйдем, мол, поболтать.

Мы вышли из Агентства, дошли до «ватрушки» и сели на лавочку прямо в центре площади. Разваленный дом у моста неожиданно изменил внешний вид этой части Фонтанки. Уже успевшие загореть женщины проносились мимо в красивых авто. Было ощущение, что я нахожусь в каком то незнакомом мне городе. Или это было предчувствие чего то нового впереди? Предчувствие любви?

– Ты слышала, что у Обнорского – новый роман? – хихикнула Нонна.

– С чего ты взяла? – насторожилась я.

– Да все с утра в Агентстве только об этом и говорят. Ну Андрей Викторович, ну дает! Ведь под сорок уже, а какой ходок!

– А все то откуда знают? – не унималась я.

– Ну во первых, Агеева утром слышала, как Повзло наезжал на Обнорского. Что, мол, ты за дурак такой, вечно вляпаешься, создаешь себе проблемы на пустом месте.

– Ну это еще ничего не значит, – резонно заметила я.

– А Обнорский вроде как оправдывался, – продолжала Нонна. – И что то дальше про роскошную девицу, которая сама голая в руки бежит…

– Так уж и сама? – обиделась я.

Как жаль, что нельзя Нонке рассказать о том, что это не я, а Обнорский выскочил на пляж в неожиданный момент. – А откуда Повзло узнал? – вдруг снова удивилась я.

– А Повзло – от водителя. У Андрея Викторовича что то джип забарахлил, и он поехал на радио на редакционной «Ниве». А водитель, копаясь в его джипе, обнаружил в багажнике растерзанные бабские шмотки.

Я почувствовала, что начинаю краснеть.