В кого ты такая балда? На работе никакие истории не должны отражаться, – закончил шеф разговор.
Я встала и положила на стол пакет с его рубашкой:
– Извини, мама пересушила и потому плохо отгладила.
Обнорский смотрел мне за плечо и медленно наливался помидорной спелостью. В дверях стояла Лукошкина.
– Привет, Анюта! поздоровалась я. – Как с моим материалом?
– Там есть ошибки, – тихо сказала Анна. – Я завернула текст. Он – у Соболина…
Она развернулась и вышла из кабинета, даже не войдя в него.
– Что еще за ошибки? – я направилась в репортерский.
Там, как всегда, было полно народу из других отделов. Я решительно прошла в сторону Соболина и села ему на колени:
– Ну что там у меня за ошибки в материале? Лукошкина совсем оборзела…
– Тебе что – стульев не хватает? – встряла правильная Горностаева.
– Запомни, Валюта: лучший стул – это мужские колени!
– Ну что за женщина! – хохотнул Зурик. – Садись, Светик, на мой стул. – И он картинно согнул ноги в коленях.
Соболин заерзал:
– Ты бы шел отсюда, Зураб, лучше делом займись. У нас – творческий процесс по материалу.
– А я вам не мешаю. Послушать хочу.
– Света, – перешел на назидательный тон Вовка, хотя ерзать не перестал, – сколько раз тебе делать одни и те же замечания? – Он взял в руки мой материал с красными пометками Лукошкиной. – Ты пишешь:
«Завели уголовное дело…»
– Ну и что? Если действительно завели!
– Завести можно любовницу.
А уголовное дело – возбуждают!
– Знаешь, Вовочка, что я тебе скажу? – я спрыгнула с трясущихся коленей Соболина. – Возбудить можно только мужской член. А уголовные дела – заводят! Так и передай своей вздорной Лукошкиной.
– Ну что за женщина! – Гвичия в хохоте повалился на диван.
***
В коридоре неожиданно похорошевшая Нонка Железняк (неужели такой эффект от моей маски?) кивнула мне головой в сторону: выйдем, мол, поболтать.
Мы вышли из Агентства, дошли до «ватрушки» и сели на лавочку прямо в центре площади. Разваленный дом у моста неожиданно изменил внешний вид этой части Фонтанки. Уже успевшие загореть женщины проносились мимо в красивых авто. Было ощущение, что я нахожусь в каком то незнакомом мне городе. Или это было предчувствие чего то нового впереди? Предчувствие любви?
– Ты слышала, что у Обнорского – новый роман? – хихикнула Нонна.
– С чего ты взяла? – насторожилась я.
– Да все с утра в Агентстве только об этом и говорят. Ну Андрей Викторович, ну дает! Ведь под сорок уже, а какой ходок!
– А все то откуда знают? – не унималась я.
– Ну во первых, Агеева утром слышала, как Повзло наезжал на Обнорского. Что, мол, ты за дурак такой, вечно вляпаешься, создаешь себе проблемы на пустом месте.
– Ну это еще ничего не значит, – резонно заметила я.
– А Обнорский вроде как оправдывался, – продолжала Нонна. – И что то дальше про роскошную девицу, которая сама голая в руки бежит…
– Так уж и сама? – обиделась я.
Как жаль, что нельзя Нонке рассказать о том, что это не я, а Обнорский выскочил на пляж в неожиданный момент. – А откуда Повзло узнал? – вдруг снова удивилась я.
– А Повзло – от водителя. У Андрея Викторовича что то джип забарахлил, и он поехал на радио на редакционной «Ниве». А водитель, копаясь в его джипе, обнаружил в багажнике растерзанные бабские шмотки.
Я почувствовала, что начинаю краснеть. |