– Как я… в таком виде?

Андрей снова хмыкнул:

– Перед своим шефом, стало быть, ты можешь находиться в таком виде, а перед другими – стесняешься?

Ах ты – так!

Я решительно направилась в сторону джипа.

– Стоп! Стоп! – Андрей ухватил меня за руку. – Ты, Светка, все таки – профессиональная провокаторша. Азеф в юбке!

Он расстегнул верхние пуговицы на рубашке, стянул ее через голову и протянул мне:

– Брюки с меня ты не стребуешь.

Я тебе – не тот тракторист, – хохотнул Андрей.

Рубашка Обнорского превратилась на мне в мини платьице. Шелк приятно холодил тело. От ткани шел тонкий запах мужского парфюма.

Тебя, блин, ничем не испортишь, – одобрительно крякнул Обнорский.

Я глянула на голый торс Обнорского и прыснула.

– Ну чего ты теперь лыбишься? – Андрей швырнул остатки моей одежды в багажник джипа.

– Ну и видок у нас… Один – в брюках без рубашки, другая – в рубашке без штанов…

– Да уж… Если гаишников не встретим, считай – повезло.

***

Вечером я снова ужинала с Имантом. Эти встречи, ставшие почти ежедневными, были невыразимо мучительными для меня. «Света, он – вор!» – зомбировала я себя, стоя в душе. «Он украл у твоей подруги главное – пингвина», – твердила я, сидя у зеркала. «Его соучредители хотят финансировать предвыборную программу какого то депутата, он сам проговорился мне. Ведь ясно же, что речь – о Полярникове. Ведь ясно же, что Имант хочет скомпрометировать этого честного человека, у которого только список добрых дел по округу займет не один том, сама ведь справки наводила», – разжигала я себя, в очередной раз подходя к ресторану. Но стоило мне увидеть его гибкую фигуру, которая мгновенно срывалась из за столика при моем появлении, как самообладание покидало меня. Я держалась из последних сил.

Я весь остаток дня вспоминала пляжное приключение с Обнорским.

Но даже это не помогло. Лишь только Борис коснулся рукой моей щеки, откидывая прядь волос, как пол уютного ирландского паба вздыбился, и я еле удержалась на ногах.

Господи, дай мне сил!

Васька, почему я так мучаюсь из за тебя?

***

Все следующее утро я думала о том, как встречусь с Обнорским. Интересно, как он себя поведет?

– Тебя шеф спрашивал, – заглянула в репортерский Ксюша.

– Да? – оторвалась я от монитора. – А он как спросил?

– В каком смысле – «как»?

– Ну как? Свету спросил или – Завгороднюю?

– На пляже перегрелась? – выразительно глядя на мои голые плечи, спросила белокожая Ксюша. – Спросил как всегда – не соблаговолила ли появиться на рабочем месте звезда репортерского отдела Светлана Аристарховна, – съязвила она.

Я разочарованно поплелась в приемную.

Шеф что то читал. При виде меня приспустил очки: за стеклами смеялись глаза.

– Привет! Как дела?

Сразу стало спокойно и хорошо.

– Андрей, я тут подумала… Я ведь могу не писать новеллу?

– Я так и знал… – Обнорский разочарованно встал из за стола. Улыбка куда то исчезла. – Света, ты пойми… Я – твой шеф, ты – моя подчиненная. И это – незыблемо.

– И я даже Агеевой про историю на пляже не должна ничего рассказывать?

– Тьфу ты, Господи! Я ей об одном, она – о другом. В кого ты такая балда? На работе никакие истории не должны отражаться, – закончил шеф разговор.

Я встала и положила на стол пакет с его рубашкой:

– Извини, мама пересушила и потому плохо отгладила.