– Вполне.

– На сколько дней необходимы вам наши агенты?

– Ну, считай, неделя, дней десять не более.

– Тогда я для начала выписываю счет на неделю.

– Выписывай, – разрешил Смирнов и приготовился наблюдать, как будет водить пером по бумаге грамотей Англичанин. Но Англичанин писать не стал: звонком вызвал секретаря с борцовской накатанной шеей и, протянув ему бумаги, распорядился:

– Все оформи на семь дней. – И после того, как секретарь закрыл за собой дверь: – Вам лично "Мицубиси-джип" подойдет?

– Он хоть крытый джип этот? – с опаской поинтересовался Смирнов.

– Ваши представления о джипе, видно, еще со времен войны, покровительственно догадался Коляша. – Закрытый, закрытый, и хорошо закрытый. Все как в легковухе, только проходимость джиповая. Так подойдет?

– Подойдет, – решил Смирнов. – Доверенность на меня сделали?

– Сделали. К паренькам пойдем теперь?

– Пришлешь их ко мне по спиридоновскому адресу к 11 часам. А сейчас мне некогда, срочные дела. Джип где?

– У подъезда, – сообщил Англичанин и тут же швырнул ключи от автомобиля Смирнову: старческую реакцию проверил. Смирнов ключи легко поймал, спрятал в карман. В карман же отправил и доверенность и, встав, задал вопрос, оглядывая коляшины апартаменты:

– Ну, и что интереснее, Англичанин: убегать или догонять?

…Дорогого благородно-металлического цвета "Мицубиси", еле слышно журча мотором, бежал по вздыбленной Москве и быстро добежал до Пушкинской, где у "Известий" уже ждали Смирнова Казарян и Спиридонов. Было четверть десятого.

– Реквизировать бы эту машину у твоего буржуя, – помечтал вслух Казарян, усаживаясь на заднее сиденье "Мицубиси".

– Нареквизировались. Будя, – всерьез отреагировал на это заявление Спиридонов. А Смирнов никак не отреагировал. Спросил только:

– Предварительно позвоним?

– А зачем? – удивился Казарян.

В чистом подъезде-вестибюле было тихо-тихо, как в раю. Они поднялись на пятый этаж и позвонили. И за дверью было тихо. Было тихо, и они ждали. Долго ждали и безрезультатно.

– …Твою мать! – отчетливо и яростно выругался Смирнов и пнул кривой своей ногой богатую обшивку. – Опоздали!

– Да вовремя, – успокоил его Казарян, и не поняв поначалу на что они опоздали. Потом понял и ахнул: – Думаешь, Саня?!

– А что тут думать, думать-то что? – лихорадочно бормотал Смирнов. Он извлек из кармана связку отмычек и подбирал подходящую, пробуя их по очереди в замочной скважине. Щелкнул, наконец, замком два раза. Колдуя теперь над английским, заклинал: – Только бы не на задвижку!

Дверь подалась, но не на много: держала внутренняя цепочка. Роман не выдержал, заорал в щель:

– Ленчик!

В квартире по-прежнему было тихо, как в раю.

– Хана Ленчику, – понял Смирнов и, передав Роману ключи от машины, приказал. – Там за задним сиденьем ящик с инструментом. Хватай кусачки и сюда как можно быстрее…

Качественный иностранный инструмент проделал свою работу без напряжения: цепочка жалобно крякнула и развалилась. Они вошли в квартиру. Ноздри Смирнова дернулись, учуяв тревожаще знакомый запах. Смирнов знал, как пахнул пороховой дым и застывшая кровь.

Их нашли в столовой. Видимо, перед тем как умереть, Ходжаев и Арсенчик, по-кавказски сидя на богатом ковре, играли в нарды. Арсенчика пристрелили прямо за игрой: его простреленная точно посреди лба голова покоилась на забрызганной кровью доске драгоценного дерева. А Ходжаев пытался бессмысленно бежать: ему выстрелили в затылок, когда он распахнул дверь в студию. Так и лежал теперь – ноги на ковре, а туловище и голова на сером бобрике.