– Мне нехорошо, Франсиско.

– Зови меня как все – Пако.

– Пако, мне…

– Давай помогу выйти. Мы на месте. Идем. Провожу тебя до номера в мотеле. Долгий выдался день.

Он положил ладонь мне на руку. Я увидела грузовики. В воздухе висела прохлада. На севере виднелись снеговые тучи.

– Все нормально, теперь ты в безопасности.

В безопасности. Сожгу эту рубашку при первой же возможности. Всю эту одежду сожгу.

– Мне надо в душ.

– Да, душ.

Слышались голоса. Пако говорил с Педро:

– У нее шок. Доходит, что произошло утром. Дай ей бренди.

– У меня есть снотворное, как думаешь, может, дать ей? Сразу бы расслабилась.

– Хуже не придумаешь. Принеси горячего шоколада.

Шоколад.

Снеговые тучи.

Плавательный бассейн за окном.

– Кто‑нибудь купальный костюм не одолжит?

– Не знаю, сейчас спрошу.

– Спроси.

Принесли купальный костюм.

– Нашелся среди забытых вещей, – пояснил Пако, ухмыляясь.

Плеск воды. Край бассейна.

– Надо бы предупредить тебя. Ребята говорят, тут без подогрева.

– Ничего.

Я вошла в воду, и от холодной воды в голове у меня прояснилось. Зато сразу защипало все ссадины – от хлорки. В воде я просидела до полуночи. В небе висела четвертушка луны. Среди облаков светили звезды.

Полотенце.

Еда.

Кто‑то шепчет:

– Отдохни. Завтра будет новый день.

– Отдохнуть. Да.

Женщины расположились в одной комнате. Мужчины – в другой.

На стене висела олеография с Иисусом, окруженная засохшими расплющенными москитами. Голгофа для москитов. Знаменитое комариное кладбище.

Решетка у кровати провисала, я переложила матрац на пол.

Сон опустился на меня, как нож гильотины, – отключилась моментально. Никаких кошмаров. Вообще никаких снов.

Все в порядке, Рики. Все в порядке, мам.

Все в порядке.

Я – в Америке, и принялась за дело, и ночь тиха, и в мире царит покой.

Покой Карфагена.

Покой малышки Марии Анжелы.

Покой замерзшей могилы.

Глава 4

Невольничий рынок

На складе – жара. За дверью – снег. Снег, которого я никогда не видела. Искала его в Мехико‑Сити на вершине Попокатепетля. Но не нашла ничего, кроме озонового тумана.

– Это еще что за хрень? – спрашивает какой‑то человек.

Руки он заложил за спину и скептически нас оглядывает. Затем указывает пальцем на Пако:

– Ты, хмырь, кто такой?

Пако пожимает плечами. Человек надвигается на него, нависает, но сгорбившаяся молчаливая фигура Пако излучает такое неповиновение, как будто сила на его стороне, а не на стороне высокого американца.

Тот поворачивается к Педро:

– Я серьезно. Двое ребят, две женщины и гребаный старик. Это, наверно, шутка. Где настоящий товар?

Товар.  Так вот, оказывается, что мы такое!

– Я только что привез их, – говорит Педро.

– Точно, так и есть, только что привез, твою мать!

– Несмотря на серьезный риск, – добавляет Педро и, не удержавшись, бросает на меня мимолетный взгляд.

– Лет тебе сколько? – спрашивает американец Пако.

Педро переводит вопрос.

– Двадцать восемь, – отвечает Пако.

– Брехня. А другому и того меньше. Покажите руки, вы, оба, – требует он.

Пако и парень из Гватемалы вытягивают руки. Американец смотрит, нет ли на них следов уколов, мозолей и качает головой:

– Это городские ребята.