– «Эль Паис». Отец бы тобой гордился.

– Ты думаешь?

– Конечно, Рики.

Он кивнул, но оставил последнюю мою реплику без ответа. Лицо его помрачнело, он потянулся через стол.

– Руки, – попросил он.

Я положила свои ладони на его. Он прочистил горло.

– Ох, нет, Рики, только не надо читать мне лекцию!

Это он пропустил мимо ушей и высказал то, что собирался:

– Слушай, дорогая, я знаю, ты на два года старше меня, но во многих отношениях я всегда воспринимал тебя как младшую сестру, чувствовал, что должен за тобой присматривать. – Тон у него вполне серьезный.

– Да ладно тебе, Рики. – Я попыталась вырвать у него руку.

Он пожал плечами, полез в карман пиджака за очередной сигарильей, раскурил ее и затянулся.

– Ладно, сестрица, я постараюсь покороче, но все‑таки скажу, а ты послушай. Я должен тебе это сказать, чтобы совесть была чиста. На случай, если с тобой что‑то случится. Ради себя говорю, не ради тебя. Ты как?

– Валяй, – тихо согласилась я.

– Ладно, длинную речь изложу в сжатой форме. Суть сводится к тому, что нет никакого смысла рисковать жизнью и карьерой ради отца. Плевать ему было на нас. Ни единого письма, ни гроша не прислал за все эти годы. Эгоист, ублюдок. Жаль мне, конечно, что его нет, но больше я ничего к нему не испытываю. Мы ему ничем не обязаны. И более того, в тот вечер он, вероятно, был пьян. Опять‑таки жаль, что так получилось, но к нам эта история не имеет ни малейшего отношения.

Рики мрачно улыбнулся, глубоко затянувшись сигаретой.

Я понимала его точку зрения, но не разделяла:

– А к кому же тогда имеет?

– Не в том суть.

– А в чем, Рики?

– Суть в том, что взрослые так дела не делают, – пояснил он.

– А как они делают? – Я начала злиться. Иногда мне бывало трудно выносить его снисходительный тон.

– Не так. Так люди поступают в комиксах и телевизионных постановках. Это нелепо, ретроградно, театрально.

– Я поступаю театрально?

– Да. Изображаешь. Играешь. Посмотри на себя. У тебя многообещающая карьера, квартира, за которую не надо платить бешеные деньги, светит повышение по службе. И ты все это хочешь пустить по ветру? Чего ради?

– Ничего я не хочу пустить по ветру. Беру недельный отпуск, распланировала все зара…

– Что распланировала? Они в ГУР, по‑твоему, тупые? Если, добравшись туда, не переметнешься на сторону американцев, если сумеешь вернуться, следующие десять лет проведешь в тюрьме, будешь перевоспитываться на плантации.

– Я тебе уже говорила. Не перебегу. Вернусь, у меня разработан подробный план.

– На хрен твой план! ГУР, МВД всегда на шаг впереди. Мне понадобился целый день, чтобы избавиться от «хвоста» в Нью‑Йорке.

– Но избавился же.

– Избавился, у меня опыт имеется. Но у тебя‑то – нет.

– Я в полиции служу. Понимаю, когда за мной следят.

– Ну, будем надеяться, – пробормотал Рики, глянул на звезды и покачал головой.

Последовала очередная пауза. Проститутки обоих полов, jiniteros  и jiniteras,  начинали возвращаться на улицу. Парень‑попрошайка занял свое место на парапете. Пианист в отеле играл «Лунную сонату».

– Что обо всем этом думает Гектор? – осведомился Рики.

– Не говорила ему. Не доверяю. Почему ты вдруг о нем вспомнил?

– Ты с ним трахаешься, да? – спросил он.

– Матерь Божья, да с чего ты взял?

– Ну, он же повысил тебя до детектива.