|
– Ты хоть понимаешь, что ты – единственная девушка, кроме, разумеется, Нэлл, с которой я отправился вдвоем на прогулку за последние полтора года? – Он легонько подталкивает ее локтем. – Ох, Джейн, дорогуша, ну ради Бога… Хоть вы и сиротки заокеанские, и родные у вас далеко – по ту сторону Атлантики, нет нужды играть роль ужасно ответственной старшей сестры. Я хочу сказать, зачем же, по твоему, я так упорно ищу работу здесь, в Оксфорде, на будущий год? – Упрек принят. Прости, пожалуйста. – Нэлл вообще то считает, что замужество и учеба на последних курсах – вещи несовместимые. Я с ней согласен. А официально объявлять о помолвке – это, извини… – Он умолкает, прикрывает глаза рукой. – Ох ты Боже мой! Ну и ляп. Это же надо – ляпнуть такое! – Ты считаешь, это vieux jeu ? – Ох, Господи. – Да нет, по честному? – Ты прекрасно знаешь, что я хотел сказать. – Что мы с Энтони – ненормальные? – Да вовсе нет. Просто… Ну, что ты – не Нэлл. А Энтони – не я. Потупившись, она принимает его объяснение: – Ясно. Он внимательно изучает ее лицо, выпрямляется: – Джейн, поэтому ты и придумала эту прогулку вдвоем? – Более или менее. – Ну и глупышка же ты! – Просто курица наседка. – А Энтони знает? – Он сам и предложил. Дэниел отворачивается, насмешливо фыркает, разглядывая Кумнорские холмы. – Теперь все ясно. Завтра он вернется и умыкнет Нэлл. По тихому. Паршивцы. Заговор обрученных. – Обращаем язычников в свою веру. – Я думаю, Энтони просто иначе не может. Но, должен признаться, о тебе я был лучшего мнения. Она улыбается, а он добавляет: – Хотел бы я знать, где они наткнутся на труп. – Идиот. Он некоторое время молчит. – Ну раз уж мы о секретах да тайнах… ты сама готова к тому, чтобы он обратил тебя в католичество? – Я еще не решила, Дэн. – Жаль, ты моего отца не знала. На всю жизнь и думать о вере зареклась бы. – Разве можно судить о вере по людям? – А я все таки надеюсь, что у Энтони ничего из этого не выйдет. – Почему это? Он смотрит за реку, на затянутый тучами западный склон неба. – Ты просто не представляешь себе, что это такое. Даже Энтони не представляет. Каково это – постоянно жить в тени храма. Приходится столько всего скрывать, столько прятать; тот, кто не испытал такого на собственной шкуре, не поймет. Нереальность происходящего. Уход от жизни. Все равно как ты только что рассуждала об Оксфорде. Только много хуже. Без возможности хорошо проводить время. – Он не отрывает глаз от потемневших Кумнорских холмов. – Я мог бы стать кем угодно, но верующим христианином – никогда в жизни. – Ярко выраженный эдипов комплекс! Взгляды их встречаются; улыбка; потом оба опускают глаза: застенчивость так свойственна юным, недавно повзрослевшим, остро ощущающим все новое – новую ситуацию, вновь обретенное знание, неожиданное взаимопонимание… эти юные взрослые так погружены в себя, что слепы ко всему, кроме мгновений, несущих в себе ростки нового. Дэниел глядит на часы: – Они уже должны были дозвониться. Пойду гляну. Он выходит из под ив на широкий луг, глядит на восток, пытаясь различить вдали темные человеческие фигуры. Пару минут спустя она присоединяется к нему, тоже вглядывается в даль. Говорит, не поворачивая к нему головы: – Я считаю, Нэлл очень повезло, Дэн. Мне хотелось тебе это сказать. – Не больше, чем Энтони. Горло у нее перехватывает, она шепчет: – Ох уж эти мне везунчики, так счастливо живут! И прежде, чем он успевает понять, почему в ее словах слышится такая грустная насмешка, она произносит обычным тоном: – Смотри, вон они! – и указывает рукой. |
