— Ничего не произошло. Стража ходит по берегу каждый час, и недавно прошёл очередной патруль, вот и всё.

Риган скрипнул зубами и, продолжая мысленно проклинать свою слабость, пододвинулся к ней, чтобы тоже вглядеться в полумрак.

— Ты очень устал, — сказала Сенамотис, заметив недовольство на его лице.

— Дома отдохну. Пошли.

Он встал и, поймав Сенамотис за руку, потянул за собой вниз.

Они благополучно миновали остатки пути, погрузились в лодку и, хотя сундук с продовольствием постоянно притягивал к себе его взгляд, Риган тут же налёг на вёсла с мыслью о том, что приключений ему хватило на всю жизнь.

Сенамотис внимательно и чуть опасливо наблюдала за тем, как движутся худые плечи мужчины — лодка теперь стала тяжелее, а у самого Ригана почти не осталось сил, так что невооружённым взглядом можно было увидеть, как тяжело ему грести.

— Если ты научишь, я могу немного погрести, — сказала Сенамотис негромко.

Риган окинул недоверчивым взглядом хрупкую фигурку девушки, но ему ничего не оставалось кроме как уступить.

— Когда отплывём подальше, — сказал он, и Сенамотис кивнула.

Снова один за другим потянулись одинаковые серые дни, но теперь уже Риган мог только радоваться им. Вокруг не было никого — и в то же время был единственный человек, с которым он хотел сейчас быть.

Риган по–прежнему не знал, разделяет ли Сенамотис его желания, но та ластилась к нему, и постепенно насторожённость Ригана стала сходить на нет. Он ругал себя за то, что впускает эту малознакомую и абсолютно опасную — это Риган успел испытать на себе — дикарку в собственный мир, но никуда не мог деться от неё — да и не хотел.

— Тебя зовут Кейли, — объяснил Риган, когда Сенамотис спросила, что они будут делать потом, когда выберутся из пещер. — Ты дочь одной из знатных семей. Люди из этих семей зовут себя сидами, и это значит, что они отличаются от других.

— Чем? — Сенамотис откопала где–то на дне сундука финики и теперь жевала их один за другим.

Риган пожал плечами.

— Сиды красивы и сильны, среди них нет слабых и больных. Когда–то давно они владели магией — настоящей магией, а не такой, какую используем мы. По крайней мере, так поют филиды. Но если это и правда, то магия давно растворилась в крови фир болг.

— Фир болг?

Риган вздохнул, только теперь понимая, что сложности едва начались.

— Ты должна знать названия всех племён туатов наизусть, Сенамотис. Кейли. И имя своё ты должна забыть. Я многое могу тебе предложить, но ты должна забыть, кем ты была, и стать тем, о ком я говорю.

Сенамотис отвернулась и уставилась на поток воды, слабо журчавший под килем лодки.

— Я согласна, — сказала она. «Если смогу быть с тобой». — Дорога долгая, научи меня.

— Хорошо, — Риган кивнул, — но вряд ли я смогу рассказать тебе всё. На всякий случай ты должна знать, что потерялась, когда тебе было тринадцать зим. Море долго носило тебя, и ты… Скажем, ты ударилась головой. Теперь тебе открылись тайны иных миров, но многое ты забыла.

Кейли серьёзно кивнула.

Дни стали идти быстрее. Почти всё время Риган говорил, стремясь рассказать как можно больше из того, что знал сам и что должна была знать его ученица.

Кейли впитывала новые знания как губка — она легко запомнила имена, обычаи и связи между людьми. Куда хуже давалась ей история битв.

А как–то вечером — они определяли время по тому, когда Риган уставал, и на вёсла садилась Сенамотис — Кейли сказала:

— Ты всё время говоришь о других.