находится чемодан, а где искать иконы. Возвращали все это с милицией.

Позже выяснилось, чемодан был просто украден привокзальной шпаной. Роман

Петрович получил свой гонорар и больше не появлялся.

  Я, не питая иллюзий, все-таки проверил историю на подлинность. Установил

адрес человека, узнал кое-что, как говорится, по своим каналам. И выяснил,

что после этого Роман Петрович уже трижды находил в разных районах города

краденые машины. Но делал это только в тех случаях, где фигурировало

вознаграждение. Так он зарабатывал себе на жизнь.

  Мы познакомились. Он оказался милейшим и обаятельнейшим стариканом с

аристократическими манерами. Даже узнав, кто я такой, и догадываясь о

грозящих ему переменах в жизни, он не изменил доброго отношения ко мне.

  Я не захотел сдавать его Ведомству. Мы иногда встречались, много

разговаривали. Он был начитанным и умным человеком, я мог получить у него

ответ почти на любой вопрос или хотя бы хорошо обсудить свою проблему и

сделать верные выводы. А такая нужда у меня была нередко.

  Потом он нашел, как лечить какую-то гормональную болезнь у одной из

Леркиных подруг, благодаря чему та похудела на тридцать килограммов и

вышла наконец замуж.

  С той поры я твердо решил - Роман Петрович будет моим и только моим

агентом.

  ...Я приехал к нему на обычном троллейбусе. Время было послеобеденное, мне

зверски хотелось есть. Но я был так поглощен собой, что не удосужился

зайти даже в столовую. Роман Петрович открыл дверь и, как всегда, тепло

улыбнулся. Поздоровался, пригласил в дом.

  Я вошел. В нос сразу ударила смесь запахов лекарств, химических

препаратов, растворителя, каких-то сухих трав, прокисших настоев и еще бог

знает чего. Эти ароматы не выветриваются отсюда никогда. У Романа

Петровича очень чистая, уютная, ухоженная квартирка. Но есть в ней одно

грязное отвратительное место - кухня. Таков же и сам Роман Петрович. На

фоне всех его прекрасных черт выделяется качество, с которым трудно

смириться.

  Роман Петрович - полинаркоман.

  Как он сам считает, вся та дрянь, что он достает, варит, нюхает, глотает и

колет - единственный смысл его жизни. Так как лишь наркотики дают ему силу

видеть мир Настоящим зрением. "Настоящее зрение" - его собственный термин.

Он открыл его у себя только после сорока лет.

  Свою кухню Роман Петрович превратил в лабораторию. Там он варит маковую

соломку, выращивает кристаллы, пропитывает сигареты, осаждает свои

пакостные порошки. Там всегда грязь и вонь, почерневшие алюминиевые

тарелки, закопченные кастрюли, покрытые черным налетом черпаки, липкие

столы и подоконники.

  Если бы у меня был сын и я задался целью заранее отвадить его от

наркотиков, я привел бы его сюда. Здесь все становится понятным без слов.

  Не знаю, что будет с Романом Петровичем дальше. Уже сейчас ему трудно

скрывать дрожь в пальцах, мгновенные, но нередкие помутнения рассудка,

рассеянность, сонливость. Я удивляюсь, почему только теперь стал замечать

это, ведь, по моим прикидкам. Роман Петрович живет "под кайфом" уже

семнадцать лет.

  - Роман Петрович, мне нужна ваша помощь, - сказал я, едва переступив порог.

  Он посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом.

  - Что ж, - он пожал плечами. - Я уже заинтригован.

  - Почему? Разве раньше я не приходил за помощью?

  - Раньше? Это другое дело. Раньше, Олег, вы обращались ко мне как к

товарищу. А сейчас, я вижу, вы в смятении и ждете от меня помощи совсем

другого рода. Не исключено, даже покровительства.